О'Коннелл. Я привык к нему. Так или иначе – это было мое родовое имя. Моего отца звали так. Моего старшего брата звали так. Это было мое имя.
При жизни им никто не пользовался. Мы называли друг друга по именам. У нас было много фантазии и много красивых имен и все они что-то значили.
Мое имя значило – грустный. Я никогда не спрашивал у отца, почему он решил назвать меня так, а мать говорила, что мое имя похоже на свирель и что я всегда был ее маленьким мужчиной. Мать всегда любила меня чуть сильнее, чем брата, наверное, это было нормально. У меня так и не представилось возможности узнать это, не смотря на то, что Аин просила меня о сыне. У меня был Гидеон и я любил его так только отец может любить своего сына. Я не мог сравнить свою любовь к нему ни с чем.
Мать выделяла меня, она говорила, что мне всегда будет труднее, чем брату. А я никогда не был против своей судьбы. Я верил, что ее не выбирают, она выберет тебя сама, но только ты сам поймешь какова твоя судьба.
Моя судьба была родиться вторым сыном, стать воином. Сражаться. Умереть на поле боя.
Но кто-то изменил мою судьбу, и больше она была мне неподвластна.
Мое имя всегда навевало мне мысли о родине.
Даже сейчас, через сотни лет оно звучало так же. Было пронизано холодным воздухом, предрассветным туманом и запахом полей.
Я помнил, как мальчишкой выбегал в вересковую пустошь, и бежал пока хватало сил, а, выдыхаясь, ложился прямо на землю. Мой народ верил, что земля дает нам сил.
Мать звала меня по имени, и я знал, что мне нужно было возвращаться. Теперь мне кажется, что когда-то кто-то зовет меня по имени – я должен вернуться.
Вот только мне некуда возвращаться. Те места, что я помнил с детства давно перестали быть такими, в век индустриальной цивилизации ничто не может оставаться нетронутым. Поэтому я и покинул Соединенное Королевство. Может быть, я был глуп, но я не хотел видеть, как люди уничтожают те места, что были дороги моему сердцу.
На моих землях все осталось нетронутым, таким какое я знал и помнил. Там даже долгое время не было электричества. Его провели сотню лет назад, и то для обслуживающего персонала. Люди не должны были страдать, что я вампир, который привык воевать и пахать землю плугом, добывать еду не в ближайшем супермаркете, а в лесу на охоте.
Я знал, что мир не стоит на месте и я не должен был оставаться, но иногда мне хотелось. Мне так хотелось остановить этот чертов прогресс, к которому я тянулся всем своим существом. Забросить все эти телефоны, компьютеры. Убрать все, что мне не нужно. Оставить только землю, ручьи, бегущие с гор, леса, где как говорили друиды, каждое дерево может говорить с тобой. И больше ничего. Порой я жалел, что не умер тогда, лежа на промозглой земле и думая о Аин и Гидеоне, а еще об Анне. Я мог бы умереть тогда. Но не умер.
Я встряхнулся.
Эта девушка. В ней было что-то…в ней было что-то, что возвращало меня в прошлое. Будило во мне воспоминания, который как мне казались были давно забыты. Они были похоронены где-то в глубинах моей души, и я не желал возвращаться к ним.
Зачем ей нужно было мое имя?
Зачем мне нужно было знать ее.
Элейн.
Кажется, я прошептал это, но так тихо, что человеческое ухо точно не смогло бы уловить мой легкий шепот. Люди так несовершенны и так прекрасны в своем несовершенстве. Она смотрела на меня, такая нежная и немного уставшая, я слышал, как бьется ее сердце. Она была ослепительно молодой, прекрасной, с великолепной копной тяжелых шелковистых волос, которые касались моей щеки, когда я пил ее кровь.
А я был потерянным во времени вампиром, который периодически уставал от своего существования. Я был варваром при жизни, как считали англосаксы, возможно, после смерти я стал только хуже.
Девушка, Элейн, свесила ноги с кровати и смотрела на меня с легким недоумением. Она меня поражала. Я всегда думал, что взгляд, направленный на вампира, который пытался тебя убить, но в последний момент передумал должен быть несколько иным. Мне казалось, что я чувствую вкус ее крови на своих губах. Я ощущал легкое касание ее волос у своей щеки.
И все это в нескольких метрах от нее. Я готов был преодолеть разделяющее нас расстояние в одну секунду, но вместо этого оставался на месте.
Ее голос был тихим и все еще охрипшим, но мой слух позволял мне бы услышать ее, находясь я на другом конце города.
Я уставился на нее, а потом улыбнулся, совершенно человеческим жестом проводя по волосам.
Как она произнесла это.
В ее устал ужасное вампир не казалось таким отвратительным. Словно я был не созданием ночи, который убивал целые деревни, уничтожал целые города, который не был благородным, а был чем-то возвышенным.
Меня нельзя было обмануть.
Я был и остаюсь тем, кем являюсь. Убийцей, палачом, самой смертью.
Я всего лишь был собой. И она должна была понимать это. Но вместо этого ноги девушки коснулись пола, ей все еще было трудно, она практически перешла черту, еще минуту и даже моя кровь не была бы в силах помочь. Она была очень близко, а сейчас ей хотелось быть еще ближе к своей смерти. Ко мне.
-Никто уже сотни лет не произносил моего имени. – Спокойно сказал я. Мне не хотелось бы снова пугать ее.
Она делала ко мне осторожные шаги, я практически чувствовал ее боль. Один шаг, другой, третий. С каждым шагом она все ближе. В ее глазах нет страха, она либо очень храбрая, либо слишком глупая.
Я был уверен, что она не глупа.
Она так близко, мои ноздри с жадностью вдыхают ее аромат. Я запомнил его. От нее пахнет самой весной. Чарующе.
Она была так близко, что я чувствовал нарастающее возбуждение. Я даже не мог попросить ее отойти, мне хотелось, чтобы она стояла рядом.
-Тогда еще не было границ. – Отозвался я. - Или мы об этом не знали.
Разделение пошло намного позже, когда практически никого не осталось из моего народа. Некоторые ушли в леса, остальных же просто убили, распяли, расчленили, сожгли вместе со святыми рощами, в которых как мы верили живут наши боги. Я видел это. Я был свидетелем.
Но разве может один человек, один вампир, изменить ход событий? Если бы я убил этих на их бы место пришли другие. Это могло длится вечность, а я не мог тратить вечность на то, чтобы пытаться сохранить мир таким, каким я его знал.
Поэтому я стал наблюдателем, незримой тенью. А после я просто ушел. Я не хотел видеть, как состарятся и умрут все кого я когда-либо знал и любил.
Я не желал видеть смерть Гидеона. Я хотел, чтобы мой сын прожил нормальную жизнь, думая, что его отец погиб на поле брани, а не стал темным демоном, который не мог выходить на свет солнца.
Снова воспоминания.
Я смотрел на нее, на причину всех этих воспоминаний. Она была так близко, мне стоило только протянуть руку, чтобы коснуться ее волос.
Она заговорила, тихо и нежно. Я чувствовал, что дрожу, такое бывает от большой потери крови или от сильного голода. Очень сильного голода. Но я никогда не мог подумать, что такой эффект могут произвести на меня простые слова.
Я закрыл глаза.
Я был там. Чувствовал ветер с северного моря и знал, что скоро рыбаки причалят к берегу. Скоро закат, они всегда приходят на закате. Я чувствовал соленые брызги на своем лице и знал, что стою на краю утеса, на который любил бегать мальчишкой. Я слышал шелест высокой травы за моей спиной и листву на деревьях, которую трепетал порывистый ветер.
-Тристан. – Прошептал я не открывая глаз, достаточно громко, чтобы она могла услышать. – Мое имя Тристан.