|
Сергей Михайлович Голицын |
|
Rufus Sewell
| Титулы, звания: князь;
Род деятельности и социальный статус: камергер при дворе Его Императорского Величества; капитан Лейб-гвардии Уланского полка; почётный опекун Воспитательного дома, Московского опекунского совета и член совета при московском училище Св. Екатерины; управляющий Александровским училищем и главный директор Голицынской больницы, основанной по завещанию его дяди Александра Михайловича. За свою любовь к Москве был прозван: "последним Московским вельможей".
Дата рождения: 9 июня 1774 года;
Место рождения: Москва, Дмитровский уезд, усадьба Кузьминки;
Близкие родственники: Михайловичи Михаил Михайлович Голицын - отец (1731 - 1804) русский горнозаводчик, генерал-поручик, камергер из младшей ветви рода Голицыных («Михайловичи»);
Анна Александровна Голицына - мать (07.12.1739 - ?) урождённая баронесса Строганова;
Михаил Михайлович Голицын-младший - дед (1684 - 1764) русский государственный и военный деятель, дипломат, президент Адмиралтейств-коллегии, генерал-адмирал;
Дмитрий Михайлович - брат (25.08.1758 — 25.12.1782) мертв;
Михаил Михайлович Голицын - брат (16.08.1759 - ?);
Екатерина Михайловна Голицына - сестра (15.01.1763 - ?) не замужем;
Анастасия Михайловна Голицына - сестра (14.08.1764 - ?) не замужем;
Елизавета Михайловна Голицына - сестра (02.09.1768 - ?) ныне Ермолова, замужем за Александром Петровичем Ермоловым, генерал-поручик в отставке, уехавший в 1800 году в Австрию, взяв с собой двух детей;
Александр Михайлович Голицын - брат (08.09.1772 - ?) гофмейстер; после смерти жены прибывает за границей вместе с двумя сыновьями, в то время как младшую дочь находится на попечении императрица Елизаветы Алексеевны.
Елена Михайловна Голицына - сестра (1776 - ?) фрейлина.
Авдотья Ивановна Голицына - супруга (4.08.1780 - ?) в девичестве Измайлова. Хозяйка литературного салона и формальная владелица усадьбы Кузьминки. Благодаря салону и странности характера прозвана: «princesse Nocturne» («ночная княгиня») и «princesse Minuit» («княгиня полуночи»).
Екатерина Павловна Розенгейм - внебрачная дочь (1805 - ?) от турчанки, что была вывезена с театра военных действий.
Большое количество кузенов и кузин, дядь и тёть. Благодаря жене Сергей породнился почти со всей высшей аристократией.
|
"Его нельзя было назвать красивым. Скулы непорусски остры, немецкие губы тонки, а цвет кожи смуглый. Кратко сказать, Сергей Голицын является совершенно не похожим на то, к чему так привыкла русская душа". Умей мужчина себя подать, то, возможно, смог бы привлекать к себя людей эдакой "иностранщиной", но в силу характера и военной дисциплины - что проявлялась в энергичной походке да безупречно прямой спине - никогда не думал о том, как ему "нужно" выглядеть, чтобы поучить толику внимания. Все заканчивалось на идеальной ухоженности, и даже кучерявые черные волосы, что были интересным атрибутом в юности, нынче прямые, из-за короткой прически. "Голицын редко прибывал в спокойном расположении духа и, практически всегда, не скрывал своего настроение. Его энергичное и живое лицо, движения быстрые, резкие или, наоборот, ленивые и сдержанные всегда отражали царившее в его душе, а яркие зеленые глаза подхватывали всякую эмоцию. Пожалуй, именно такая искренность и располагала к нему более всего".
Во время польской компании тысяча семьсот девяносто четвертого года, участвуя во взятии Праги был сильно ранен осколком снаряда в икру правой ноги, где до сих пор имеется внушительных размеров шрам. Позднее, в тысяча восемьсот шестом году в ходе битвы при Голымине, был вновь ранен в плечо правой руки и верхнюю часть ребер с правой стороны. Едва пережил сильную потерю крови и обзавелся несколькими шрамами на торсе и одним на руке.
Мы живем и умираем непознанными! Так говорят женщины, так говорят поэты! (с)
Если верить философии, то наш характер не имеет границы, его нельзя подвести под какой-то определенный тип. В одночасье ужасный маньяк, хладнокровный и безумный убийца, - способен преобразиться; полюбить ландыши и, бросая шапку в небо кричать - "und die ganze Welt hoch"...
И все же, при всей ветрености человеческой натуры - люди верят, что их личность имеет постоянство, а линия поведения является эдакой "характерной". Безусловно, Сергей, - проживший ни много ни мало треть века, на протяжении которого менялся, менялся и еще раз менялся, - думал что тоже имеет некоторый стержень, кой зовется громким словом "индивидуальность".
• Сергей, выросший в большой и счастливой семье, славится своим добродушием и дужелюбием, что в последствии помогло ему с необычайной легкостью заводить знакомства с самыми различными людьми.
• Будучи практически самым младшим ребенком в семье мог позволить себе допускать фамильярности да на приличия внимания особо не обращать, благодаря чему совершал множество проказ и шуток, что в свою очередь отразилось в веселом нраве. Даже сейчас любитель анекдотов, ярких острот, а иногда и розыгрышей.
• Одной из главных черт витиеватого характера Голицына является ярое трудолюбие. Будучи человеком весьма дисциплинированным благодаря службы с ранних лет, приспособлен справляться со всяким делом, вникая в его суть, стараясь разобраться и преуспеть на новом или же старом поприще; в такие моменты проявляется гибкость ума, что пусть и не был заколен институтами, но уже не раз доказал теорему, ставшую аксиомой, - Сергей Голицын не дурак. Однако, не стоит думать, что все это есть проявление карьеризма! Нет, московский вельможа еще в юности стал очень исполнительным и ответственным, а близость к императорской семье так и вовсе умножает сие качества. "Всякий раз как Сергей принимается за работу, то весь его беспокойный нрав усмиряется. Мужчина преображается на глазах, проявляя житейскую мудрость и прилежность, что так свойственны в его возрасте".
• Тем не менее, в отличи от "рабочего состояния" в кругу близких, друзей и знакомых - совершенно лишен высокомерия, превращаясь в весьма простодушную личность. Обходителен, прекрасный знаток придворного церемониала и этикета, но придерживается его лишь на чужих вечерах, ибо в своем кругу весьма приятен в общении именно благодаря тому, что умеет оставить чопорные условности в стороне таким образом, что абсолютно любому собеседнику становится легко и уютно. "Ей Богу, даже во время спора с ним я чувствую себя не на балу или в театре, а у домашнего камина!" - говорил кузен Дмитрий Голицын, известный за свой сложный характер.
• Сергей воспитывался дома, повзрослел в кругу военных и половину жизни провел придворе. Отсюда и невероятный кругозор, правда, слишком реалистический. В нем нет поэтической фантазии, что способна углядеть прекрасное и необычное в простом дуновении ветра. Нет, Голицын младший опирается на прагматизм, который достался ему аки наследство от отца, а тот в свою очередь получил сию пакость от деда.
• Безусловно, помимо основных особенностей характера, дружелюбный Сереженька еще с детства полюбил литературу, коей его потчевали домашние воспитатели. И не важно будет ли то французскую лирику, немецкую философия или русская проза. Он не мыслит жизни без чтения на ночь, а под домашнюю библиотеку отведен просторный зал, в котором шкафы убери и хоть сразу бал императорский давай - настолько он обширен. К слову, Сергей не смог бы жить придворе, если бы не любил театры да балы с вечерами, которые посещает в свободное - от обязанностей - время.
• Как есть любовь, так есть и страхи, помимо вполне естественных в виде боязни боли да смерти, очень сильно страшится потери близких в особенности сестер и братьев, с коими вырос. Так в свое время маленького Сережу вогнала в сильную депрессию смерть старшего брата Дмитрия, что погиб от укуса бешеной собаки, когда Голицыну младшему было только восемь лет. Так же сложно он пережил смерть отца, которая произошла восемь лет назад. Стоит ли говорить, что и сейчас Сергей всеми силами старается оградить родственников от опасностей и защитить.
• Очень сильно боится змей, что уходит корнями в бурное детство. Является весьма набожным человеком, однако, в суеверия не верит. Имеет привычку курить трубку во время стресса или усталости; прохладно относится к алкоголю, но не брезгует хорошим вином в приятной компании.
• 9 июля 1774 года в шумном имении Голицыных из младшей ветви "Михайловичей" рождается очередной ребенок - уже девятый - на этот раз мальчик, которого назвали Сергеем.
• 1775 - 1782 гг. Младший из Голицынов проживает в родовом поместье в окружении многочисленных сестер и братьев. Благодаря тому, что является аж пятым мальчиком в семье - которая и без того славилась весьма добрым нравом в отношении своих деток, не мучая их излишней чопорностью, строгостью и не промывая мозги такими словами как "обязан" и "идеал" - чувствовал свою безнаказанность после проказ и шуток, под которые попадали и родственники, и прислуга, и даже гости. Тем не менее, ему все сходило с рук, ибо младшего любили за живость и детскую непосредственность.
• В начале 1782 года приходит известие о смерти старшего брата и отцовского наследника. В сознании мальчика сильно отпечатался этот момент, когда вечно радостные и счастливые родственники скорбили, плакали, были по особенному нежны и ласковы, но в тоже время и раздражительны да скоры на наказание, которое ему раньше и неведомо было. Безусловно, и он плакал, когда увидел "спящего" в гробу Дмитрия, а все вокруг шептались, глядя на убитую горем матушку и не верящего в происходящее отца, говоря одно и тоже: "родители не должны хоронить детей".
• 1782 - 1785 гг. Глава семейства - после гибели старшего ребенка - решает рьяно взяться за обучение своих детей. С тех самых пор на бедного Сергей совершают нападения многочисленные преподаватели и наставники. Грамматика и арифметика, что позже переходят в изучение нескольких языков, как то: французский и немецкий; и математику с геометрией. Параллельно ребенка готовят к военному делу, учат держаться в седле да преподают основы экзерциции. Мальчик сильно мучается своим положением, однако, учителя твердящие классические для аристократа речи - "должен", "пример" и "защитники семьи" - добиваются своего дела, заставляя ребенка стараться ради того, чтобы вызвать гордость у отца и матери.
• В конце апреля 1785 года поступает на службу в Измайловский лейб-гвардии полк в чине прапорщика. Однако, уже через три года вместе с повышением до поручика переводится в Уланский лейб-гвардии полк.
• В 1794 году участвует в польской компании, во время которой получает повышение до капитана, а вместе с ним и сильное ранение в ногу. Во время лечения и отпуска проводит много времени придворе, где попадает в милость к императорской семье и заводит дружбу с Марией Фёдоровной, проникнутый её благочестием и идеями. Безусловно, образ имеператрицы матери отождествлялся для Сергея с любимой матушкой. В это же время получает чин камергера.
• в 1799 году, уже несколько лет влюбленный до беспамятства в очаровательную Авдотью Измайловну, использует все свое влияние и семейные связи, чтобы получить её руку. Благодаря содействию императрицы, что попросила супруга "походатайствовать" - добивается своего и ведет молодую невесту под венец, пленив её сердце не любовью, а указом Павла первого.
• В 1800 году попадает в немилость императора и уезжает в Дрезден вместе с супругой. Однако, уже через год возвращается на службу, правда, уже не ко двору Павла, а его сына, что стал следующим императором. Супруга же, покорившая Европу своей красотой и ярким поведением, осталась заграницей, не желая жить с мужем из-за того, что их брак был заключен по принуждению.
• В 1804 году погибает отец. Сергей с большим трудом переносит сию потерю и наследство становится для него бременем, а не опорой. Тем не менее, чувствуя ответственность перед любимым родственником, что отправился на небо, старается не дать наследию Михайловичей пропасть, ибо все живые братья уже погрязли в путешествиях по загранице так и не преуспев на службе. "Спаситель", как его назвала матушка и младшая сестра, использует все свои навыки дабы устроить капитал и улучшить уральские железоделательные заводы.
• Участвовал в походе 1805 года. Где влюбился в турчанку, которая уже через год родила ему дочь. Однако, война четвертой коалиции принесла ему не только любовь, но и очередное ранение, из-за которого в 1806 году 14 декабря - попал в плен к французам, после битвы при Голымине. Тем не менее, уже в середине 1807 года вернулся в Россию к семье. Сдавшись сестрам и матушке, соглашается разбавить военную службу чиновничьей. Таким образом получает множество должностей в Москве.
• 1808 - 1812 гг., мужчина занимается управленческой деятельностью в Москве и Петербурге, зарабатывая себе репутация превосходного администратора и ярого последователя императрицы-матери, что проповедует человеколюбие. Вместе с этим в его жизни происходит разрыв с женой, что уже несколько лет была с любовником в виде Михаила Петровича Долгорукова, и даже просила о разводе ради него. Свою внебрачную дочь Сергей отдал на попечение жене своего кузена Дмитрия Владимировича Голицына, с которым сдружился еще с военных времен. К слову, в армии бывал и не раз, правда, в войне со Швецией не участвовал. Так или иначе, нынче, когда Наполеон вновь угрожает России Сергей Голицын, призванный к общему делу одним лишь примером своих кузенов, не собирается стоять в стороне.
Дополнительно:
- водит дружбу с императрицей-матерью, через которую в свое время познакомился и с Павлом, и с августейшими детьми;
- каждое лето проводит в Москве, если обстоятельства не вынуждают отбывать в Петербург;
- несмотря на большое количество чиновничьих должностей, придворе Его Императорского Величества, до сих пор считается человеком военным, да и основной чин - капитанский;
ДАННЫЕ ИГРОКА |
Планы на игру: военные события и интриги вперемешку, желаю развить свое семейство, написав несколько заявок в нужные и ряд НПС, ибо во время изучения статей о Голицыных вдохновился и этим все сказано!) Ко всему прочему, планирую прибавить амбициозности в процессе игры, ибо пока Сергей является образцом преданности Отчизне, но не карьеристом.
Связь: |
пробный пост Представьте человека, что всю свою жизнь не видел серого цвета. Вокруг него все всегда было ярко, и даже жестокая тьма, что так его пугала, имела невероятно насыщенный и густой цвет. Улыбка, смех, счастье; бесконечные шутки перетекающие в кутежи, новые знакомства, и не важно с кем, солдатом простым, иль офицером, а может чернорабочим или даже генералом — вот его светлые полосы, коие можно назвать "спокойного цвета". Вспышки гнева и злости ведущие к жестоким дракам; шумные, а иногда не очень, ссоры с друзьями, — более яркие, но тоже весьма обыденные события в жизни офицера. Влюбленности, признания, разрывы, делили цветовую гамму с походами, парадами, осадами и редкими сражениями. Яркий свет, что постоянно менял оттенки и непроглядная, клубящаяся тьма расположились с любимой семьей и потерей близких соответственно. Вот и вся жизнь боевого мага, в ней было место мелочам, но их цветовая гамма не сильно выделялась от прочих. И вот сейчас, мужчина совершенно не готовый к чему-то плохому, внезапно оказался подвешен за ноги. Яркое, оказалось темным. Любимая младшая сестра, которая казалась еще вчера плакала на похоронах матери, со слезами надевала подаренный им кулон перед самым расставанием, явилась чем-то чужеродным, а вместе с ним и весь белый свет, что в один миг сделался серым. И Александр не помнивший плохого, а лишь хорошее, шел в этом новом для себя мире, совершенно потерянный и ничего непонимающий. Снег, казавшийся ему грязным, нещадно застилал и без того затуманенные глаза, что в попытки найти нечто родное шарили вокруг, но везде все было одинаков — люди в серых и темных одеждах, бежавшие по каким-то своим делам; обшарпанные стены в тон людских костюмов, и даже обычно весело рыжие черепицы крыши, сейчас были покрыты все тем же гадким и серым снегом, коий падал с такого же неба.
Александр услышал крик "посторонись" и едва успел отпрянуть от чёрной брички с вороным конем. Свернув в очередную подворотню, мужчина приложился к фляжке, но та была пуста и пересохший рот, с уже болевшим от мороза горлом, получил вместо горячительного напитка лишь ледяную порцию зимнего воздуха. Фон Кессен сплюнул и откинул пустую фляжку, обычно приятному глазу металлический свет, нынче тоже сделался тусклым и... что бы вы думали — серым!
Хватаясь левой рукой за голову и хмурясь, он медленно ступал по рабочим кварталам, прошло не больше часа. Взор его, ставший усталым от одних и тех же красок, и веки лениво, что было ему совершенно не свойственно, опускались, для того, чтобы моментально распахнуться в испуге, ибо стоило Алексу закрыть глаза и он начинал видеть жуткие воспоминания, оторванная рука молодого юнкера, кричащие во тьме солдаты и взрывающиеся вокруг гренады, коими их закидывал отряд противника, незаметно вышедший во фланг. Страх за одну сестру, нынче сменился страхом за другую.
Алек тихо смеялся и шептал какие-то команды себе под нос. Ноги его были ватными и еле шевелились, то и дело цепляясь за неровную мостовую, а руки неестественно прохладными. Гулкий звон взрывов в ушах сменился ровным стуком каблуков, офицер оторвал от земли взгляд и увидел знакомую фигуру. Улыбающийся товарищ, положив руки в карманы шел ему на встречу.
— О! Фельдфебель! — раскинул руки Алек, порываясь накинуться и заобнимать товарища, да утащить его в ближайший кабак, дабы излить душу.
— Ваша сиятельство, — сказал друг отчего-то не своим хриплым голосом кивая и, оглянувшись на секунду, резко ударил дворянина в солнечное сплетение.
Александр не успел понять, что был в очередной раз обманут этим миром, на этот раз его подвело зрение, коие выдало действительное за желаемое. Улыбка пропала и мужчина согнувшись шумно выдохнул, выплевывая влажную слюну вместе с горячим дыханием, моментально превратившимся в серый пар.
— Навались братцы, — донесся до него негромкий крик ложного Краузе и Алека швырнули в стену.
И без того еле на ногах стоявший офицер кашлянул не открывая зажмуренных глаз и дернул головой, поучая сильный удар в левую щеку. Его принялись бить по ребрам, приговаривая: "экая ветчина" и он, не думая отмахиваться, осел на землю, желая уже отдохнуть от всего и всех и впасть в долгожданное забытье, подобно маленькому Микки, коего резала родная сестра с легкой улыбкой на красивом лице, которая вполне себе спокойно говорила: "да-да, вот зашиваю кровоточащую исковерканную "жерновами" детскую плоть, и дело это мне вполне обыденно, а ты иди погуляй пока, проветрись". Именно этот жуткий образ застыл в его медленно уплывающим в далекие дали сознании.
Ненавистный Алеку холод был повсюду, обволакивая все нывшее тело, что лежало на левом боку на покрытой снегом мостовой в какой-то подворотне рабочего квартала. Его правая нога отчего-то висела в воздухе и дергалась кем-то. Александр недовольно поморщился и попытался оттолкнуть мешавшего ему отдыхать в таком неудобстве человека, но вышло слишком сонно и вяло.
— А ну, отошли от него кг ысы пг оклятые! — послышался знакомый картавый голос.
Наконец, его ногу отпустили и фон Кессен с довольной улыбкой на лице, посильнее закопался полыхающей левой щекой в таявший, но все еще холодный, снег. Послышался стук множества сапог, "дег жи их Вальт", кричал Краузе уже вблизи, и, кажется, нагибаясь к нему.
— Эк тебя отделали, капитан, — цокнул бывший офицер языком. Голос его был взволнованным и веселым, ибо поза в которой "спал" на снегу Александр, была уж слишком уморительна, как собственно и его вид. — Ты что же тут забыл? Встать можешь?
Побитый жизнью и грабителями мужчина зевнул, морщась от неприятной боли при этом, его правая ладонь легла на затылок, закрывая кистью ухо и бросая тень на глаза. Не открывая глаз, Александр ответил капризным тоном:
— Не хочу!
Фельдфебель не выдержал и захохотал, но был не преклонен и со словами: "нет, на снегу спать не дело, братец", потянул его за локоть.
— Отпусти, отпусти Рейно ради! — взмолился Алек, чувствую взрыв боли в голове, что отдалась ярким фейерверком в зажмуренных глазах, стоило ему только немного приподняться от земли.
После контузии мигрени часто посещали офицера, по поводу и без. Сейчас же повод был, расплываясь в еще незаметном синяке на левой стороне лица. Тем не менее, как он в свою очередь не отпускал раненых, крича: "носилки", хотя они говорили абсолютно тоже самое, что и он сейчас, так и его не отпустили. Баронет, ничтоже сумняшеся встал, опираясь на что-то говорившего фельдфебеля. Разлепив глаза, Александр окинул себя взглядом и усмехнулся, вызвав этим легким движением еще один приступ головной боли.
— Разодет я как картинка, — весело говорил он, ступая в такт товарищу.
Грабители забрали не только кошелек, но и шинель, сюртук, жилет, и даже левый сапог. "Хоть брюки оставили" — подумал озябший мужчина, не решаясь говорить, ибо чувствовал, что если начнет то уж точно зубы его застучат. Ему помогли забраться в запряженную двумя лошадьми повозку, коия была под завязку нагружена дровами. Краузе накрыл своим дешевеньким зимним рединготом Александра, коий уже обхватил себя руками.
— Да позже ты меня снарядишь фельдфебель, — яростно шутил Алек, — сейчас уже давай возвращай где я был! У меня сестра одна среди этой серости! — продолжил возмущаться Алекс, изредка постукивая челюстью.
Отмахиваясь от вопросов друга, и заставляя кучера подгонять лошадей, фон Кессен начал узнавать знакомые улицы, на одной из которых он увидел знакомую рыжеволосую голову. Он попытался было спрятаться, но его высокая фигура и так бросалась в глаза, а уж в столь потешном виде и вовсе. Размеренно ступавшая камеристка опешила, завидев господина, что нынче был похож на оборванца. Грязный, побитый, помятый, без половины одежды. Алекс закатил глаза не пряча недовольства; эта особа его и вовсе оружии отшила, так теперь и вовсе смеяться будет, сквозь зубы он прошипел кучеру:
— Да стегай ты их кнутом, дурень!
Тот начал мямлить про здоровье лошадей, набитую повозку, плохую подкову, да все это было неслышно, из-за знакомого голоса с сильным акцентом, что второй раз этот день крикнул:
— Стой!
"Хоть что-то в этой жизни не меняется" — пронеслось в озябшей от холода голове и Алекс зарычал. Застонав в равной степени от пакости сего анекдота и от головной боли он повернулся в сторону подобравшей юбки камеристке, коия бежала к повозке, хлопая своими ярко-голубыми глазами. "Сидела бы уж лучше со своим Каспаром" — в сердцах воскликнул Александр, благо, что только мысленно. Не обращая никакого внимания на многочисленные вариации "что же" и "как же", Александр громко проговорил, все еще постукивая зубами:
— Гофмейстерина, прошу вас, все после. Я сейчас в конец замерзну на этом треклятом холоде!
Перегнувшись, удерживая одной рукой спасительный редингот, подал другую леди, что была верна своему рыцарю, которого правда не наблюдалось на горизонте.
И так их стало четверо.
На тесном облучке повозки сидели слева направо: куривший трубку и что-то шутливо рассказывавший чернявый Франк Краузе рубаха и жилет с серебряной цепочкой в наличии; кучер одетый по погоде и в темной форме; босой на левую ногу дворянин, кутающийся в темный редингот, бывший ему явно не по размеру, рубаха и светлые чикчиры с золотым позументом в наличии; и украшение сей цирковой труппы — леди Мэри Кэрри, наряженная по столичной моде и что-то беспрестанно говорившая своему соседу.
Как вся эта братия умещалась на повозке — известно одному богу.
В одно ухо влетает, в другое вылетает — сия фраза была абсолютно бесполезна, ибо уши Алека осаждали с обоих флангов, с одного распалившийся и веселящийся фельдфебель, с другого взволнованная итерийка. От того, временами, вылетали слова и из самого офицера, все раздраженные и несдержанные: "да угомонитесь вы уже", "да полно вам" и прочие.
Наконец-то повозка повернула на знакомую улицу, ставшей на этот день центром всея столицы для младшего баронета. Александр сразу заприметил их экипаж, что был подле доходного дома, коий он не известно сколько времени назад покинул. А рядом...
Будь Алек старше возрастом, то уже непременно схватился бы за сердце.
Его маленькая принцесса, любимая младшая сестра, которую он как оказалось вовсе не знал, стояла на морозе с румяным лицом, улыбаясь и сверкая глазами, а её голенькие ручки были зажаты тисками неизвестного "господина", что склонился над ней в такой близости. Что Алек в миг из белого, сделался багрово красным от злости. Он не слышал как камеристка всплеснула руками, и что-то высказала на родном языке, как и не видел напрягшегося лица Франка. Правая рука Александра скользнула к пистолету, но его не было! Офицер порвался было к портупею, чтобы выхватить саблю, но отсутствовало не только холодное оружие, но и даже портупей.
"Что же это делается!" — то ли воскликнул, то ли подумал, а может, и все разом, Александр и ухватив палено метнул его в сторону голубков. Разумеется, о том, чтобы докинуть не было и речи, да и не пытался он, ибо неизвестная, звавшаяся сестрой, стояло шибко близко к франту с солдатскими плечами. Два пальца правой ладони легли в рот и фон Кессен пронзительно засвистел на всю улицу. Через миг, он распрямился, прямо на ехавшей коляске, редингот упал с плеч, и Алек схватив еще одно полено перепрыгнул прямо через сидевшую рядом леди опускаясь. Больно ударившись левой ногой о мостовую, но даже не заметив этого, мужчина распрямился (ибо, когда упал не смог устоять и чуть повалился вперед, упершись руками в снег) и со злобой на лице смотрел на незнакомца, что стоял в ста шагах от него, будто тот был врагом всего имперского народа.
— Разорву-у-у!!! — проревел громоподобно "гусар без сабли, пистолета, и даже формы" и устремился вперед.
Левая рука интуитивно начала складывать заклинание, высекая пламя в эту холодную погоду, палено загорелось, но тут же выпало из рук Александра, ибо на него, как черный пес, налетел Краузе, еще на подъезде понявший чем пахнет дело.
— Капитан, ты что твог ишь?! — картавил он строгим шепотом, сквозь темные офицерские усы. — Колдовать в столице пг и белом свете, да пг и всем честном наг оде. Погоны же сог вут, — то ли говорил, то ли лаял мужчина.
Пышущий гневом с дрожащим от ярости лицом Александр, не слушал и не смотрел на друга, его пылающий взгляд был устремлен на парочку.
— Пусти фельдфебель! Я разорву в лоскуты, в капусту порежу! — кричал он, недоговаривая фразы, и даже не думая сдерживаться, пытаясь оттолкнуть бывшего офицера. — Паскуда! Принц без диадемы, — ругался разгоряченный Алек в сторону незнакомца и прожигая его взглядом, но лишь в переносном смысле. — Хороши больные, нарядные! К таким не грех ездить, никакой вечер с женихами не нужен! — праведный гнев его обратился на младшую сестру.
Он не желал ни успокаиваться, ни "думать трезво", как его просил товарищ, все его усилия были направлены на освобождение из плена, но сил на это не хватало. Всему виной нестерпимо болевшая голова, синяк на лице, да отбитые ребра. Шумное и частое дыхание, застилавшая глаза пелена то ли пара, то ли слабевшего сознания, Алек внезапно дернулся и совсем тихо сказал что-то бывшему офицеру.
|
Отредактировано Сергей Голицын (2016-11-21 21:14:05)
