 
 " Она была все так же прекрасна и даже лучше. В ее глазах теперь был не только юношеский восторг, но и опыт. Немного скуки и понимание вещей, что раньше были ей неведомы. Варвара Павловна теперь так же, как и он служила Императорскому двору и не принадлежала сама себе. Даже ее голос звучал иначе, растеряв всю свою звонкость, теперь он сквозил январским морозом. Дубровский отшатнулся и хотел было уйти, вернуться в залу, полную людей и потеряться в толпе. Заставить себя думать, что это было всего лишь виденье. " Иван Дубровский
|
War & Peace: Witnesses to Glory |
Привет, Гость! Войдите или зарегистрируйтесь.
Вы здесь » War & Peace: Witnesses to Glory » Сны и грёзы (AU) » Children of the Revolution. День 1 (1792, август)
Название фэндома: История Франции, Война и мир.
Рейтинг: NC17
Участники: Соня Оболенская, Анри Бертран, Пьер Бертран (NPC), Габриэль Мольн
Время, место: 9 августа 1792 года, Париж.
Обстоятельства: Желание Сони Оболенской узнать французского генерала поближе сбылось слишком буквально: княжна попадает в прошлое, на 20 лет назад, оказывается в революционном Париже и знакомится с 19-летним Анри и 17-летним Пьером.
Рассвет, благословенно дарующий оживление озарённой мягким туманным светом земле, поздоровался с Соней, протягивая приветливые объятия солнечных лучей. Княжна, если и спала этой ночью, то по четверти часа, а к петухам и вовсе наполнилась бодростью, будто бдение не сопровождалось недостатком положенного отдыха. В груди что-то непривычно ныло предвкушением особой тоски, а усидеть на месте не было никакой возможности. Как только поднялись и закопошились немногочисленные слуги, Софья Сергеевна выскочила во двор, кутая плечи в тёплый расписной платок с бахромой. Было так рано, что из приоткрытых губ сочился пар, а вышитый подол платья обдавало холодной сыростью - колючей утренней свежести было в избытке. События последний дней, которые взбаламутили привычную жизнь, ставя всё с ног на голову, прошли. Наполеон отбыл от Оболенских два дня назад, его генерал и адъютант не далее, как вчера вечером и войско Великой армии, квартирующееся в близлежащей деревне, потянулось за ними грозной вереницей к Смоленску. Софи хотелось задержаться в тех последних днях, сохранить послевкусие новых впечатлений, а потому она, надеясь ещё застать передвижение армии Наполеона, а если быть откровенными, хоть издали напоследок полюбоваться генералом Бертраном, оседлала не без помощи крепостной Груни любимую гнедую кобылку Флёр (коею дворня попросту звала Ромашкой) и отправилась через лес в сторону деревни, благо Вера и папенька ещё спали и справиться о младшей не могли.
Зелёные, хоть и местами пожухшие от летней жары листья красиво светились на свету, а еловые заросли, в противовес, выглядели тяжеловесно и мрачно. Тропинка сужалась, Соня свернула к реке и понеслась галопом, будто боясь всё пропустить. Раздался громкий хлопок, разнёсшийся гулким эхом по всему лесу, будто кто-то вдалеке выстрелил как на охоте. Кобыла заржала и, испуганная, поднялась на дыбы. Соня отчаянно вцепилась пальцами в смоляную растрепавшуюся гриву, перегибаясь через переднюю луку седла, но удержаться не смогла, один из ремешков лопнул, окончательно лишая равновесия и, не успев ничего сообразить, княжна свалилась на землю, увидев последним пушистое облачко и двух птиц, безмятежно пересекающих его вдоль. «Ах, быть бы мне птичкой!» – подумала Софья и провалилась в глубокую тьму.
Кто-то осторожно начал тормошить Соню, хлопая по щекам. Княжна поморщилась и, заелозив, стала возвращаться к жизни, вслушиваясь к грубоватому хриплому голосу над ухом.
- Se lever! Fille, levez-vous!
Софи резко вскочила, чуть не ударившись лбом с старушкой, сморщенной с седыми засаленными паклями под поношенным чепцом. Несмотря на удручающий вид, взгляд у неё был добрый и заботливый. Было странно видеть челядь, говорящую по-французски без акцента, а обстановка каменного дома с обшарпанными стенами мало напоминала избы крепостных, но Соня не спешила удивляться. Рука немного ныла в локте, в остальном княжна чувствовала себя вполне здравствующе, на удивление. Ей платок лежал на сундуке рядом, и девушка поспешила стянуть его обратно в свои руки.
- Кто вы? – поинтересовалась Софья Сергеевна, оглядывая передник собеседницы, покрывающий пышную складчатую юбку, которую почтенная женщина расправила жилистыми руками.
- Меня зовут Бланш, девонька. Тебя из лесу утром принёс мой внук, Жан, - она приветливо улыбнулась, и этот момент был бы крайне милым, если бы вышеупомянутый внук не появился на пороге комнаты. Выглядел он как неотёсанный болван с крупным носом, широким лбом и маленькими поросячьими глазами, не обезображенный печатью интеллигентности. Он безобразно улыбнулся поигрывая бровью. За его спиной любопытно торчал носик маленькой девочки, видимо – сестры, с таким же крупным носом, но куда большими чистыми глазками, делающими её куда более миловидной.
- Где я? – Соня присела на кровати, сильнее кутаясь в платок от взгляда Жана. Видимо, её подобрали французы и не нашли ничего лучше, чем оставить в завоёванном тылу у своих. – Я ваша пленница?
- Упаси господь, ты вольна уйти, если окрепла, мой внук проводит тебя до дома. Ты из Парижа?
- Нет… - с недоумением произнесла Соня.
- Мы так и подумали, не местная. Ну да ничего, Жан…
- А сейчас мы где? – перебила старуху сбитая с толку Софья.
- Так в Париже и есть.
У Сони волнительно заколотилось сердце. Ей вдруг представилось, что Бертран выкрал её из России и увёз к себе в Париж. Но отчего она здесь в какой-то халупе? Может, что-то пошло не так? Нужно найти генерала. Хотя бы попытаться, и даже если её предположение наивно и глупо, всё равно никого кроме него она здесь уж точно не знала.
- А что война? Наполеон победил? – решила напоследок осведомиться Соня, вставая с жесткой постели, от которой ныла спина.
- Какой Наполеон?
- Как какой? Император. Ваш. - Софи не успела выйти из недоумения и войти в него снова. Дама лишь покачала головой и принялась трогать гостье лоб и пробубнила что-то, что Соня решила трактовать как «горячка», из чего княжна заключила, что ей лучше скорее уйти и спросить у кого-нибудь, кого интересуют новости дальше своего огорода.
Она с трудом убедила Бланш, что вполне в силах добраться до дома и попросила, хотя и безо всякого удовольствия, Жана подсказать ей, где проживает генерал Бертран. Тот охотно согласился, хотя что-то лукавое и промелькнуло в его взгляде. Отблагодарив семью, так участливо приютившую её, княжна подарила хозяйке золотое кольцо с маленьким рубином, которое сняла с ручки? и отправилась с провожатым за порог.
Город был совсем другим, нежели Смоленск, каменным цветком с сетью мощёных улиц и домов налётом изящества разных эпох. Было как-то странно тихо на улицах, повсюду висел французский триколор, кое-где как будто в переулках виднелось нечто похожее на остатки баррикад. Соня даже не пыталась осмыслить увиденное, она ходила, чуть ли не разинув рот, восторгаясь каждой мелочью, рельефами фасадов, нарядами дам, походившими на ушедшую моду прошлого столетия, что Соня сочла новым витком парижской моды. А вот на неё смотрели так, будто княжна на себя чернильницу опрокинула, от этих косых взглядов было крайне неуютно, знала бы…надела совсем другой туалет. Как всегда, до их губернии всё доходит в последнюю очередь.
- Жан, мы проходим мимо этого дома уже в третий раз, - устало заявила Соня, в животе булькнуло, напоминая о голоде, который начал отзываться головной болью.
- Вам кажется, - небрежно бросил парень.
- Я, может, не из Франции, но я не дура! – девушка нахмурилась и топнула ножкой. - Ты ведь и не знаешь, где живёт господин Бертран, так ведь? Дальше я пойду одна, благодарю.
Ничего-ничего, - подумала Софья Сергеевна, - язык до Киева доведёт.
Пухлая рука с силой сжала её запястье, но Соня взглянула на своего спасителя так, что тот мигом отпустил.
- Всего хорошего, - иронично усмехнулся внук старушки Бланш, недовольно скривив губы.
Софи выдохнула и, одёрнув платье, уверенно пошла вперёд, но чем дальше, тем было хуже. Она спрашивала у каждого встречного-поперечного, где найти дом адъютанта императора генерала Бертарана или самого Наполеона, но люди смотрели на неё как на умалишённую. Какая-то благородная мадам в пышном парике и шляпке с цветами и перьями вышла из кареты, и Соня ринулась, чтобы узнать у неё, но лакей рывком отогнал её в сторону и пригрозил кнутом. Девушка упала и увидела, что между камнями на мостовой застыло что-то бурое, похожее на кровь. На глаза от отчаяния навернулись слёзы. Она была одна и ей вдруг стало страшно. Следом за дамой вышел господин, княжна со своего нелепого положения лишь увидела его изящные ботинки, белые чулки и край богатой вышивки на борте камзола, на другом конце улицы, подняв голову, девушка заметила негодующую толпу отребья, которая что-то выкрикивала издалека про свободных братьев, как показалось Соне, не то ещё что-то вроде того и медленно надвигалась в их сторону, бурлящей волной.
Выбраться этим летом в Париж было тяжелее, чем обычно. Даже тяжелее, чем два-три года назад, когда всё это безумие только начиналось. В Шатору по понятным причинам было намного тише, чем в столице, а в колледже любую революционную мысль пресекали довольно быстро. Однако даже строгие меры и призывы к порядку мало помогали. Так что студенты были отпущены по домам на лето не столько ради того, чтобы наполниться сил, сколько для того, чтобы сил наполнились преподаватели.
Основной же проблемой пребывания в столице стала, как ни странно, не революция, а ярое нежелание бабушки оставаться в своем доме на окраине Парижа, пока "вокруг гремят все эти страсти". Доказывать, что ей ничего не грозит сразу по двум причинам, если не более, было бессмысленно - женщина была непреклонна. Однако Анри жизни не видел без того, чтобы не провести хотя бы месяц в году в Париже, а Пьер слепо поддерживал эту идею, хотя и бывал в Париже гораздо чаще. Анри был уверен, что брат поддержит любую идею, лишь бы эта идея заключала в себе пункт "ежедневно раздражать Анри".
Эти были долгие переговоры. К счастью, упрямство Анри и тонкая дипломатия Пьера сделали свое дело. Юношей отпустили в Париж, в бабушкин домик, несмотря на то, что самой бабушки там не будет - она останется в Шатору, пока "всё не стихнет". А это значило, что два молодых человека останутся без присмотра, не считая нескольких бабулиных слуг. Аргументы о том, что мальчики уже совсем взрослые, конечно, сыграли свою роль, но волнение матушки мало утешили. Конечно же, родители больше пережевали за Пьера - он же младше, а следовательно, беспомощнее, да и пристрастился часто болеть. Это всегда смешило Анри: знали бы вы, какой он беспомощный... В общем, юноши, довольные, умчались в кипящую столицу под честное слово вернуться как можно скорее и писать домой чуть ли не каждый час.
Отдохнув с дороги, на следующий день молодые люди поспешили выйти в город, наслаждаясь свободой и радуясь, что нет необходимости всюду ходить со старушкой почти пятидесяти лет. Не подумайте, бабуля Бертран - славная женщина, но ее присутствие лишало мальчишек многих радостей.
Парижские улицы довольно быстро расставили приоритеты братьев. Пьер с любопытством разглядывал многочисленные флаги и листовки, а Анри не без восхищения поглядывал на форму солдат и обаятельно улыбался юным барышням, которые, краснея, прятали глаза и улыбку то за шляпкой, то за веером, то просто отворачиваясь. Застав брата за этим занятием, Пьер одарил его осуждающим взглядом.
- Полно тебе глазки строить. Революция же.
- И что? Раз революция - так не жить теперь?
- Нет, но это повод что-то менять.
Анри всегда поражался способности брата всё портить. Пьер мог сказать любую чушь с такой уверенностью, что казалось, что это сущая правда. И пристыдить мог так, что долго потом и думать не будешь о том, чтоб повторить свой проступок. И это в его семнадцать лет. Несмотря на то, что на Анри способности младшего брата мало действовали, настроение подмигивать барышням пропало. Вместо этого он строго косился на брата, пытаясь, видимо, взглядом просверлить дыру в его черепе.
Со стороны наблюдать за братьями было наверняка безумно интересно. Они были столь же похожи, сколько и отличались друг от друга. Несмотря на общие черты, было очевидно, что Анри был более крепким, а Пьер - худощавым и хилым. Вероятно, дело было в том, что в старшем брате уже оформился молодой мужчина, в то время как младший в силу возраста еще оставался тощим мальчишкой. Впрочем, Анри всегда был сильнее. Пьер любил оправдываться тем, что ему вместо силы достался ум, но оба брата понимали, что в этом он лукавит - Анри был далеко не глуп. Помимо мальчишеской худобы в Пьере выдавали ребенка еще и его большие темные глаза, которые Анри называл щенячьми, что очень обижало Пьера. Но они правда безумно походили на щенячьи!
Юноши прошли мимо очередного отряда солдат, на которых Пьер поглядывал с опаской, словно его самого вот-вот схватят, а Анри - с завистью. Наблюдая за ходом революции, он мало интересовался, кто кого бьет и кто против чего борется - он восхищался самим процессом борьбы. Ярость, рвение, выстрелы и звон мечей - что может быть прекраснее? Пьера же более беспокоили причины революции, он пытался разобраться в политике и экономике, правда, не всегда успешно. Некоторые вещи просто еще не поддавались его юному, но ловкому уму.
- После колледжа уйду в армию, - вдруг поделился Анри с братом, оглядываясь на солдатские мундиры. Пьер отреагировал на эту новость с искренним ужасом.
- Как? А как же отцовское дело? Кто его продолжит?
- Видимо, ты, - Анри беззаботно похлопал брата по плечу. - Сам знаешь, меня эта ерунда совсем не волнует. А ты справишься блестяще.
Пьер даже замедлил шаг, пытаясь подобрать аргументы посильнее.
- А если... А если тебя убьют?
- Ну... Значит, я погибну.
- Но тебя же не станет!
- Ничего не поделаешь.
- Как ты можешь говорить об этом так спокойно? - Пьер совсем остановился, полный возмущения, в котором Анри видел лишь детский каприз. Тем не менее, он подошел к младшему брату и похлопал его по плечу.
- Люди умирают. Это нормально. Что в бою, что на смертном одре - конец один. И уж лучше посвятить жизнь любимому делу, а не гнить в конторе среди старых чиновников.
Пьер тщетно пытался найти слова для продолжения спора, шевеля губами, как рыба в пруду, но его размышлениям суждено было резко прерваться. Братья, не сговариваясь, повернулись в одну сторону, услышав свою фамилию. Источником их недоумения оказалась юная девушка, на вид их ровесница, одетая чуть ли не в спальное платье. Пьер чуть покраснел и по-щенячьи наклонил голову, а Анри оглядел девушку со свойственным молодому мужчине любопытством. Девушка же, явно озадаченная и увлеченная поисками кого-то, чья фамилия полностью совпадала с фамилией братьев, не заметила молодых людей и пошла дальше по улице. Переглянувшись, братья молча последовали за ней. Прислушавшись к ее речи, они убедились в том, что она ищет некоего Бертрана, да еще и генерала, а, судя по произношению, она явно не местная. Может, с юга?
- Неужели у нас есть родственник среди генералов? - тихо, но с восторгом произнес Анри брату, и молодые люди продолжили слежку, прикрывая свою затею простой прогулкой.
- Не думаю. В нашей родословной нет и не было ничего подобного. Анри, мне кажется, это барышня сумасшедшая, пойдем от нее подальше.
- Пусть и сумасшедшая, но довольно симпатичная. К тому же, откуда тогда она знает нашу фамилию? Будем дураками, если не выясним.
Пьер вновь одарил брата взглядом, полным осуждения, но спорить не стал. Несомненно, его тоже мучило любопытство.
Через какое-то время стало подозрительно шумно, так что братья, хоть и следовали за странной девушкой, отвлеклись от нее, прислушиваясь и оглядываясь. Вскоре показался и источник шума: разгневанная толпа двигалась навстречу. Пьер испуганно икнул, Анри поначалу замер ненадолго, залюбовавшись силой толпы, но после того, как Пьер дернул его за рукав, очнулся.
- Пойдем скорее, надо спрятаться где-нибудь, а то они нас сметут!
- Да-да. Погоди, а где та девица?
- Нашел, о чем... О, Иисус!
Пьер всегда был пугливым, и этот раз не стал исключением. Утешать его не было времени: Анри искал взглядом девушку, понимая, что из-за подходящей толпы они могут окончательно потерять ее из виду и так и не узнать, кого она искала. Сопротивляясь попыткам Пьера оттянуть его на другую сторону улицы, Анри упрямо шел туда, где, как ему казалось, скрылась подозрительная девица. Чутье его не подвело, и он обнаружил ее, лежащей на брусчатке с побитыми ладонями - видимо, кто-то не выдержал ее расспросов и бессовестно оттолкнул. Несмотря на всю эту странность, старший Бертран пропитался к девушке искренним сочувствием.
- Анри! - Пьер испуганно показал взглядом на толпу, которая была уже в десятке секунд от них. Тихо выругавшись, Анри подскочил к девушке, растерянно озиравшейся вокруг, рывком поднял ее на ноги и спешно повлек на безопасную сторону улицы, а затем и в переулок, чтобы наверняка. Пьер трусил следом, его щенячьи глаза были полны ужаса. Убедившись, что в этот переулок разъяренная толпа не пойдет, молодые люди остановись, переводя дух.
- Красоточка, вас не учили не лежать на земле во время восстаний? - возможно, несколько резко спросил Анри. На самом деле, он честно хотел обратиться к ней "мадемуазель", но ее платье... Честно говоря, мешало относиться к ней серьезно.
- Хам, - сухо проговорил Пьер, стараясь не смотреть на девушку. - Она же упала.
- После падений люди обычно встают, а не лежат посреди дороги! - огрызнулся Анри на брата и тут же повернулся к девушке. - Простите, это не вам в вину, просто он уже надоел своим занудством, - Бертран кивнул на брата, который обиженно насупился. - Так как вы оказались в таком неловком положении посреди улицы?
Колёса задребезжали под цоканье копыт, оставляя княжну смотреть на движение спиц, почти сливающихся друг с другом, набирая скорость. В гуле Соня явственно услышала имя «Анри», после чего её дёрнули наверх, поднимая на ноги и уводя в тихий переулок. Первое, что успела заметить Софья Сергеевна – взгляд глаз цвета тёмного янтаря, настолько знакомый, что девушка едва не блаженно ахнула, почувствовав, как сильно в груди стукнуло сердце, но вскоре поняла, что это лишь игра её испуганного отчаявшегося воображения, которое решило обмануть себя после столь долгих безуспешных поисков. Узкая улочка, похожая на высокий каменный ров, с плотно пристроенными друг к другу домами, всё же стала тихой гаванью, где можно было переждать бурю. Соня с ужасом стала разглядывать пятна пыли и грязи на своём нежном платье цвета шампань, платок и вовсе куда-то посеялся. Вот Марфа опять будет смурная неделю ходить и бубнить под нос упрёки о пропаже столь хорошей вещицы, ведь то был выписан из самого села Павлово. Колено ныло, и девушка поняла, что сгибать его довольно больно, странно, как эта боль притупилась на время их короткой перебежки, а сквозь кисейную ткань юбки просочился небольшой кровавый подтёк. «Ну, бывало и похуже.» - хмыкнула про себя Софи, припоминая, как разодрала в кровь чуть не всю ногу, сорвавшись с дерева в детстве.
Рядом оказались два молодых человека, на вид недалеко ушедшие летами от самой Сони. Один рослый и, можно было сказать, статный, самолюбивый бахвал, как решила княжна, другой скромный совсем ещё зелёный мальчишка, но с куда более вдумчивым серьёзным лицом.
Достав ароматный платочек с расшитым золотом вензелем, Софья принялась стирать с ладоней грязь и кровь с ссадин, чуть хмурясь, но даже не ойкнув и нарочно не глядя на высокого юношу, после его слов.
- Благодарю за участие, - Софи приветливо улыбнулась младшему из товарищей, назло старшему, которому добавила:
- Если бы у меня не болели ладони, я непременно не поскупилась бы вам на пощёчину, а будь мужчиной – вызвала бы на дуэль! - колко произнесла она, и, расправив плечи и гордо вытянув тонкую белоснежную шейку, ответила:
- А вас не учили хорошим манерам, месье? – Софья Сергеевна сверкнула глазами, но взгляд высокого брюнета необъяснимо притягивал и обезоруживал. Княжна опустила взор на платок и принялась аккуратно его складывать.
- Если бы меня любезно предупредили, что тут восстание, я бы приняла меры, будьте покойны. – хмыкнула Соня. Ага, меры, пошла бы в гущу событий и ещё б вилами помахала с челядью задора ради, - Что за восстание, кстати? Посвятите невежду, будьте так любезны!
Закончив с платьем и руками, Соня добралась до причёски, поправляя пшеничные локоны.
- Я думала, что достаточно хорошо знаю французский, чтобы выяснить, где проживает генерал и адъютант императора. Но меня то ли не слышат, то ли не понимают. Мне нужен граф Анри Гасьен Бертран. Может, вы сможете мне помочь? – она посмотрела на молодых людей с надеждой.
В свои 19 юный Бертран, хоть и был научен манерам до оскомины, редко думал над своими словами в силу по-юношески пылкого характера. Нередко он получал по ушам за дерзость, а некоторые барышни, напротив, находили в этой дерзости некоторое очарование. Вот Пьер был на редкость интеллигентным ханжой. Ему, вероятно, скромность не позволяла хамить, хотя Анри видел, как он отводит взгляд от странной барышни в метаниях между стыдливостью и осуждением.
Тем временем Анри уже начал жалеть о том, что вообще связался с этой девицей. Однако ее как бы приглашение на дуэль заставило сердито хмыкнуть - признаться, не каждый день на дуэль вызывает женщина. Однако ее обида выдавала в ней особу знатную, что заставляло вести себя несколько сдержанней.
- Между прочим, кра.. мадемуазель, я вам жизнь спас, можно было бы и воздержаться от нравоучений. О благодарности, видимо, и мечтать не придется.
Анри сложил руки на груди, наблюдая, как девица горделиво приводит себя в порядок. Заметил кровь в районе колен, думал было забыть про ее неблагодарность и повести ее к ближайшему лекарю, но ее чванство так злило, что совсем не хотелось этого делать. Ну а что - на ногах стоит. Потерпит. Пьер тоже явно заметил ранение девушки и с беспокойством глянул на брата, но тот коротко покачал головой.
Ее вопрос о восстании заставил братьев переглянуться. Как можно не знать о революции во Франции? Об этом вся Европа трещит, и даже больше. Откуда надо свалиться, чтобы не знать о том, что происходит уже года три? Из Африки?
Теперь уже Анри наклонил голову, в недоумении разглядывая девушку. В отличие от брата, он в таком положении не походил на щенка. Воспользовавшись молчанием Анри, негромко заговорил Пьер, осмелившись посмотреть незнакомке в лицо, явно сделав для этого усилие - вид барышни его сильно смущал.
- Как вы не знаете? У нас революция который год... Вы, верно, из далеких краев.
- Очень далеких, - не удержался от комментария Анри, пока Пьер завороженно наблюдал за тем, как девушка поправляет прическу. - Интересно, ради чего...
Выслушав цель визита барышни в Париж, молодые люди долго смотрели на нее в полнейшем недоумении, переглядываясь. Пьер испуганно попятился и перекрестился. Анри покосился на него осуждающе - ну что за трус! Однако сам Анри был напуган не менее брата, просто смог этого не показать. Слова девушки не укладывались в голове... если она не местная, то, возможно, что-то перепутала. Либо в чине - ведь Анри никакой не генерал и далеко не граф, либо в имени. Либо она действительно сумасшедшая. Симпатичная сумасшедшая. Поняв, что брат уже утратил все свои рабочие функции от переизбытка чувств, Анри, собрав мысли в комок, решился ответить.
- Мне кажется, мадемуазель, вы что-то путаете. Видите ли, какой случай: Анри Гасьен Бертран - это я, а это мой брат Пьер. Однако я никакой не граф и до генерала мне более чем далеко. И, уверяю вас, другого человека с таким именем здесь нет. Пьер подтвердит, он идеально изучил нашу родословную.
Пьер нахмурился, открыл было рот, но тут же закрыл. Вылитый карп. Явно хотел еще заявить, что нет никакого императора, но не смог.
- Так что, если вы ищете меня - то я к вашим услугам. Если вы все-таки в чем-то ошиблись, то мы с Пьером с радостью постараемся вам помочь, несмотря на то, что вы, похоже, не очень любите, когда вам помогают.
Пьер посмотрел на брата, как на сумасшедшего, но, естественно, спорить не стал.
[AVA]http://i057.radikal.ru/1508/57/a9aa38109de1.jpg[/AVA]
Княжна задумалась, всё ли она произнесла правильно, поскольку младший перекрестился и попятился явно не от вида святого ангела, а скорей в духе ключницы Марфы, извечно охающей пугливой суеверной бабки.
- Как революция? Опять? - Соня задумалась, нарочно не уточняя из каких краёв, дабы не выслушивать новые насмешки, она застыла с таким лицом, как будто в уме перемножала многозначные цифры, что она помнила о Великой Французской Революции? Да не так уж и много: во времена Павла на эту тему вообще говорить не стоило, а после как-то и отлегло. Самое яркое воспоминание было о том, как королеве, прекрасной с тонким исключительным вкусом и весёлым нравом, беспощадно отрубили голову на гильотине. Брат, помнится, намотал на голову одеяло в виде здоровенного парика и корчился, изображая последние минуты Марии-Антуанетты, которую так жалела сердобольная Соня. И ещё придумали же это ужасное орудие смерти. Фр! Признаться, при этой мысли Софи захотелось увидеть вживую жуткое лезвие гильотины. Просто посмотреть, интересно же. В памяти всплывали имена Робеспьера, Лафайета, Марата, но бестолку и как-то мимоходом. Главное, что Наполеон Бонапарт стал в итоге императором, вот и все дела. Неужели и его решили подвинуть? Софье стало тревожно, если так, то и Анри в опасности, ведь он так предан своему императору! Не успела она опомниться от раздумий, может даже чересчур сложных для юной девицы, как её ошарашили снова.
- Ха-ха-ха! – саркастично рассмеялась Софи с кислым лицом, - очень смешно! Почему все меня здесь держат за наивную дурочку? Придумайте другой повод для знакомства с барышнями, а мне голову не дурите, - у княжны в глазах плясали яростные огоньки.
- Ошибки быть не может, мы с месье Бертраном знакомы лично, - в этом «знакомы лично» промелькнул тонкий едва различимый оттенок неравнодушия, запылавший лёгким румянцем. – И вы на него что-то не очень похожи, - усмехнулась она, хотя, чем больше смотрела на самозванца, тем больше находила сходных черт со своей зазнобой и теперь с ужасом это поняла. - Не придуривайтесь, - она сурово нахмурилась, - неужто он ваш отец? Это бы многое объясняло, но почему-то облегчения не приносило.
- Ну ладно он, - Соня обернулась к младшему скромняге, которого назвали Пьером, мальчишка и так побаивался поглядывать на незнакомку, а теперь так и вовсе выглядел не то обухом по голове ударенным, не то громом пораженным, причём в обоих случаях и громовержцем и топорогрозителем была Софья, которая готова была лопнуть от недоумения, – но вы-то! Девушка посмотрела с укором и мольбой и вдруг побледнела, касаясь ладонью стены, дабы ощутить опору, в глазах потемнело на несколько мгновений, ещё бы, ведь последний раз она угощалась чаем с бубликами вчера ещё до заката, а с тех пор и маковой росинки во рту не держала.
Анри безумно хотелось ответить барышне, почему ее принимают за дурочку, но еле сдержался. Хотя на языке так и вертелось: "Может, потому, что вы ходите в нижнем платье и ругаетесь на тех, кто вас спас?". Лишний раз злить сумасшедших не стоит, так что юноша просто молча наблюдал за гневными речами девушки, сложив на груди руки и глядя строго, как на провинившегося ребенка. Чем больше она говорила, тем больше становилось неясного, хотя, по идее, при повествовании должно, наоборот, всё проясняться.
- Даже лично, - Анри присвистнул, уловив загадочный подтекст. И от этого стало еще интереснее. Тем временем Пьер нервно дергал его за рукав, намекая на то, что, мягко говоря, пора отсюда сматываться. Младший брат уже почти не сомневался, что незнакомка сошла с ума. Революция на всех действует по-разному, и сумасшедшие барышни - не редкость.
- Отца действительно тоже зовут Анри, но не Гасьен, - начиная раздражаться от непонимания происходящего, проговорил Анри.
- И он так же не граф и не генерал, - добавил Пьер, тоже, видимо, осмелев от раздражения.
- Может, это какой-то шифр, который мы не понимаем, а, братец? Или, не приведи господь, отец завел любовницу и набрехал ей с три короба.
- Да как ты можешь говорить такое! - Пьер возмущенно пихнул брата, но тот почти не отреагировал.
- Я решительно не понимаю, почему эта прелестная особа нам не верит. Врать ради знакомства, это, конечно, прекрасно, но не вижу смысла врать об имени. Кстати, об имени - мы все еще не знаем вашего.
Анри хотел еще саркастично заметить, мол, кто еще из нас не знает манер, но, во-первых, смог сдержать раздражение, а во-вторых, просто не успел бы добавить еще хоть слово: девушка побледнела и заскользила по стене, готовая вот-вот упасть.
- Пресвятая Мария! - проворчал старший из братьев и вовремя удержал барышню, становясь для нее опорой заместо стены. Прижимая ее к себе, чтобы не упала, сразу же коснулся ладонью ее лба.
- Вроде, не сильно горячий. Но не нравится мне эта слабость. Вряд ли это от переизбытка чувств при виде меня.
- Может, просто перегрелась? Или проголодалась, - рассуждал Пьер, брызгая девушке на лицо водой из фляги, которую вечно таскал с собой.
- Может. Мадемуазель, где вы остановились? Мы вас проводим.
Анри отпустил девушку, убедившись, что она стоит на ногах, но еще придерживал ее за спину на всякий случай. Уж больно слабой она выглядела.
[AVA]http://i057.radikal.ru/1508/57/a9aa38109de1.jpg[/AVA]
Братья принялись размышлять вслух, Соне от этих предположений становилось дурно похуже, чем от голода. Ей хотелось запротестовать, но сил хватало только на то, чтобы краем уха слышать отголоски их реплик. Сознание помутилось, но даже сквозь темноту, со жжением окутавшую взор на некоторое время, Соня почувствовала, как её решительно подхватили, прижимая к груди. Софи вздохнула и вдруг по телу пробежали приятные мурашки – ей показалось, что она чувствует запах тела генерала Бертрана, вспоминая, как тот, бранясь, вот так же, поминая Богородицу, успокаивал её перепуганную в своих объятиях после случая в деревне.
Брызги воды мигом привели княжну в чувства, она складывала в голове всё, о чем они нынче толковали. Соня зажмурилась и уже ясно открыла глаза, прочно становясь на ноги.
- Благодарю, - она заговорила мягче то ли от слабости, то ли от смятения. – Меня зовут Софи, - начала девушка и добавила, подчёркивая свой высокий статус, - я дочь князя Оболенского, из России. Софья как-то машинально при этих словах сделала изящный книксен, но коленка заставила сжать от боли губы. Девушка посмотрела на новых знакомцев с нерешительностью и растерянностью. Весь её норов разом исчез, и княжна стала выглядеть оробевшей напуганной птичкой. Она не знала, что стоит говорить, чтобы не вызвать очередных насмешек и непонимания, но эти молодые люди, по сравнению с остальными парижанами, всё же располагали своим интеллигентным видом и готовностью помочь. Соня закрыла лицо руками, готовая разрыдаться:
- Я не знаю, где я остановилась. Я ничего не понимаю. На рассвете я в лес поскакать, надеялась застать месье Бертран до того, как армия уйдёт. Нет, не думайте! Я хотеть лишь поблагодарить этого поистине благородного человека и сказать до свидания, - слукавила она и продолжила трандычать, - и упала с лошади, а потом вдруг уже я здесь! Наверное, меня подобрать кто-то из француз, но кто мог ещё решить отправить меня из Смоленска в Париж? Господи, поймите, я никогда здесь не была и кроме господина Бертрана мне не к кому ходить, ведь я никого более не знаю из этих мест! – Соня хлюпнула носом, - Наш повар Жерар не считается. Император тоже.
Соня быстро бубнила на ломаном французском, в отличие от сестры, которая с должным терпением и педантичностью выучила все правила и исключения, чтобы говорить без ошибок, Софье нужно было тщательно продумывать каждую фразу, а разве в отчаянии можно думать?
- И, - вставила Софи, предвещая возможные возращения, - месье Бертран не мог солгать о своём титуле и звании, я самолично видела, как он командует армией, так что я более чем уверена, что он и граф, и дивизионный генерал и адъютант Его Императорского Величества Наполеона Бонапарта! Ничего не понимаю. Может, вы не те Бертраны? Мне нужны те, что из Ш..- Соня задумалась, пытаясь вспомнить, о том, откуда родом Анри, который как-то раз об этом обмолвился. – Шарто…Шатро…Шароту, - она пыталась вслух перебирать варианты.
Когда девушка наконец представилась, молодые люди в ответ почти одновременно кивнули в знак приветствия. Книксен барышни заставил Анри машинально протянуть ей руку, так как он предполагал, что из-за ушибленной коленки она может упасть или хотя бы покачнуться. Однако этого ни случилось - единственным проявлением травмы стали поджатые губы. Какие жертвы ради простого поклона, - подумал Анри.
Отчаянный вид девушки вновь заставил пропитаться к ней искренней нежностью. Анри уже и забыл, что минуту назад она его злила сильнее бабулиного мопса. Даже если Софи сумасшедшая, то явно несчастная. Старший Бертран внимательно слушал рассказ девушки, чуть улыбаясь над ее ошибками в речи, но с легкостью их прощая, ведь, как выяснилось, пришелица оказалась из России. Тем не менее, ни капли ясности ее рассказ в ситуацию не внес.
- Не понимаю, почему император? В России же императрица, - шепотом проговорил Пьер брату, не отрывая глаз от новой знакомой.
- Оговорилась, наверно. Видишь же, ошибается в языке, - так же тихо ответил Анри.
- Так может и всё остальное - ошибка?
- Не знаю. Так оговориться - это слишком...
Софи продолжала рассказ, вновь упомянув все загадочные титулы, да еще и некоего Наполеона в придачу. Еще и императора. Сумасбродство. Братья переглянулись и нахмурились.
- Шатору, - произнес Анри и вдумчиво оглядел девушку. Ему решительно не хотелось верить в ее сумасшествие. - Вы не поверите, но мы как раз из Шатору. Так что вряд ли мы "не те" Бертраны...
- Кто такой Наполеон? - не удержался любознательный Пьер. - Если он император, то какой страны?
- Что, не доучил политику, Пьеро? - печально усмехнулся Анри, хлопнув брата по спине. Честно говоря, он сам понятия не имел, кто такой Наполеон, но раньше времени показывать свое невежество не спешил. - Думаю, будет лучше продолжить разговор дома, а не посреди революционного Парижа, - действительно, в такое время надо бы следить за языком, даже если ты спрятан в незаметном переулке. Даже у стен есть уши. - Мадемуазель Софи, приглашаю вас в нашу скромную обитель. Вы спокойно расскажете нам вашу историю за обедом, а наш лекарь посмотрит вашу ногу, - Анри с сочувствием кивнул на коленку и окровавленное пятно на платье. - Да и не следует долго находиться на улице... в таком виде. Нарветесь на беду. Пойдемте же. Надеюсь, можете идти?..
Всё это время Пьер смотрел на брата, как на умалишенного, мысленно посылая сигналы тревоги, которые если и дошли до Анри, то были проигнорированы. Поняв, что сила мысли не имеет должной власти над братом, Пьер решил подключить дар речи.
- Я думал, мы пойдем обедать на Клери.
- Если помнишь, лекаря там нет. Девушке надо отдохнуть, а не шататься по трактирам. Да и к тому же... я забыл деньги дома. Так что нам в любом надо возвращаться.
- Говорил же, давай я возьму, - заворчал Пьер. - Дырявая ты голова.
Анри дал брату дружеский подзатыльник и предоставил Софи свою руку, чтобы ей было проще идти.
[AVA]http://i057.radikal.ru/1508/57/a9aa38109de1.jpg[/AVA]
Старший брюнет поправил Софи и дал понять, что она прибыла в какой-то степени по адресу, княжна, с одной стороны, успокоилась тем, что до кого-то из семьи Анри всё-таки добралась, а с другой, всё ещё сгорала от недоумения, потому как мозаика событий ну никак не желала собираться в что-то определённое и понятное.
Пьер, мальчуган, судя по всему, с любознательным живым умом, впитывающий всё значительно на мужской лад интересное, о чём так любят говорить господа в бильярдных за бренди (или на худой конец анисовкой) и табаком, тут же поинтересовался Бонапартом, на удивление, с той же озадаченностью, что была на лице простушки Бланш. Экая оказия, да что за напасть? Весь мир знал Наполеона, но чтоб в Париже о нём не слыхали, нелепица-то какая! Софи решила, что лучше смолчать, иначе знакомцы отведут её не в свою гостиную, а прямиком в желтый дом. Оболенская кивнула и всем своим видом показала, что вполне в силах для любого променада. Софья Сергеевна взяла за руку Анри, которого про себя прозвала Анри Анриичем, наблюдая, как братья обдают друг друга колкостями, выглядя при том мило, напоминая Софи её старшую сестру Веру и их родственные извечные пререкания. После лёгкого подзатыльника, который получил Пьер, на лице княжны наконец-то появилась добродушная улыбка.
- Благодарю, не откажусь, - уже в который раз учтиво произнесла Соня и заметив, что младший не особенно воодушевлён новой компанией, добавила, - я постараюсь не обременить вас надолго. Мне, право, неловко вмешиваться в ваши планы.
Первый шаг отозвался болью, юбка нижнего платья прилипла к разодранной кровяной ранке и больно отодралась, Соня охнула, оперевшись на руку сильнее, но вскоре пообвыкла и стала идти увереннее, хоть и поначалу чуть прихрамывая.
- А что не так с моим видом? – с нотками негодования поинтересовалась Соня, опуская взгляд на юбку из нежного муслина и невесомой кисеи, расшитой пайетками и гладью, особенно по подолу, напоминая фестоны, - между прочим, это точная копия с гравюры последнего «Journal des dames et des modes», мне подруга из Петербурга прислала, а она выписывает из Парижа. – гордо отметила Софи, поправляя складки, - а отсутствие перчаток и шляпки не такое уж вопиющее преступление. Или вы хотите сказать, что шампань уже не в моде? И линия талии опять сползла ещё ниже? – девушка смотрела на своё наряд всё более скептично, пытаясь найти в нём изъяны. – Я живу не в столице, но, знаете ли, стараюсь за всем следить своевременно, но неужто я что-то принципиальное упустила? – задумчиво и досадливо спросила Соня, с долей стыда во взгляде. Оказаться в самом Париже, вырядившись как безвкусная отстала деревенщина – вот позорище, которого так боялась княжна.
- О, вы ничуть нам не помешаете, ведь планов как таковых и нет. Напротив, только скрасите мрачные революционные будни.
Анри обаятельно улыбнулся девушке. Пьер посмотрел на него с осуждением, но старший брат этого, естественно не заметил.
- Я думал, уже есть кому скрасить твои "мрачные будни", - проворчал младший Бертран, якобы беззаботно оглядывая улицы. Его интерес к флагам и листовкам заметно утих.
- Изволь замолчать, Пьеро, - прошипел Анри, поглядев на брата так сердито, что тот аж споткнулся. Однако действительно замолчал. Негромко произнес только:
- Хватит меня так называть, - и притих совсем. Он шел рядом и внимательно изучал иностранку, пока та была увлечена беседой с братом. Такая расстановка ролей образовалась уже давно. Пьер - наблюдатель, Анри - деятель. Иногда это было полезно. А иногда эти роли раздражали: Анри раздражала мечтательность Пьера, а Пьера раздражали импульсивные поступки Анри.
Тем временем, молодые люди продолжали путь. Идти было не так далеко, но с учетом боевого ранения Софи время их путешествия несколько увеличивалось. Братьев это не сильно смущало. Они волновались только, как бы барышне не стало в пути хуже. Хоть бы до дома дотерпела. Пока они шли, прохожие оборачивались на них, подозрительно косясь то на платье иностранки, то на юношей. Как будто они кого-то убили. Анри даже подумал, что они действительно выглядят, как какие-то насильники - ведут даму в потрепанном виде, да еще и с окровавленным платьем. С другой стороны, насильники не стали бы разгуливать со своей жертвой по центральным улицам. Так что в потрепанной девушке не должно быть ничего странного - революция же! На нее всё можно списать.
- Ну, не то что бы принципиальное... - проговорил Анри, выслушав сетования собеседницы. - Я в моде не очень разбираюсь, однако глупо отрицать, что вы немного отличаетесь. Сами посмотрите.
Юноша кивнул на перспективу улицы, где гуляли, время от времени нервно озираясь, юные и не очень барышни. Молодому человеку по понятным причинам сложно подобрать слова для описания платья, но было ясно, что наряды местных дам выглядели построже, пообъемнее, да и талия бала там, где надо, а не под самой шеей.
- Но не расстраивайтесь, это поправимо. Да и кто знает, может, ваш журнал не отстает, а, напротив, опережает события, - со смехом произнес Анри. Началась мостовая, и он крепче удерживал девушку, так как с ее раной идти по неровной дороге явно труднее. Желая отвлечь ее от раны, молодой человек решил устроить импровизированную экскурсию: проходя мимо примечательных зданий, рассказывал всё, что сам о них знает, иногда на ходу придумывая, и тогда с умным видом его поправлял Пьер. По пути им попался хмурый молодой человек* в форме, который явно был погружен в свои мысли и выглядел несчастным. Однако жалеть его совсем не хотелось - уйдя в себя, он задел Анри и даже не извинился. Бертрану оставалось лишь сердите проводить его взглядом - нарываться на очередные неприятности не очень хотелось. Экскурсия продолжалась.
- А это собор Па... Оу, - Анри не закончил мысль, явно что-то или кого-то увидев. Он прищурился, вглядываясь, и хитро улыбнулся. - Я отбегу на минуту, Пьер закончит за меня. Прошу простить...
Он отпустил девушку так стремительно, что Пьер был вынужден оперативно занять его место, так как иностранка опасно покачнулась. Оказавшись в такой новой для себя роли, младший Бертран немного зарделся, провожая обиженным взглядом брата, несущегося на крыльях ветра к парку возле собора.
- Что ж... - растерянно начал он. - Это собор Парижской Богоматери. Но, я думаю, вы и так про него знаете, так что я не смогу рассказать ничего нового. А придумывать чепуху, как Анри, не стану. Это всё-таки история... Сильно болит? - Пьер осторожно и не спеша вел Соню вперед, зная, что брат без труда их нагонит. Если только не застрянет там, как вчера. Младший Бертран не то с обидой, не то с завистью смотрел в ту сторону, где скрылся Анри. Вскоре тот вернулся, немного запыхавшийся, но жутко довольный.
- Ты знаешь, что это грех? - нравоучительно произнес Пьер.
- Я предполагал, но меня это не сильно волнует, если честно, - Анри потрепал брата по голове, и, с легкостью его отодвинув, занял привычное место возле юной княжны.
[AVA]http://i057.radikal.ru/1508/57/a9aa38109de1.jpg[/AVA]
Привет от Наполеона.
Юноша обаятельно улыбнулся, галантно развеяв неловкость девушки, чем заставил Софью ответить смущённой улыбкой и отвести взгляд. В деревне она не была избалована мужским вниманием, а к балам и вечерам ещё не привыкла, да и на Смоленских застольях и маскарадах были одни и те же лица, которые уже приелись и, ввиду отсутствия достойных экземпляров, жутко опостылели. Пьер поспешил разоблачить своего брата-ловеласа, за что получил, а сама Соня решила, что будет настороже и не позволит парижскому волоките играться с её девичей наивностью и впечатлительностью. Неловкую паузу сменили разговоры о моде, которые наравне с погодой, подходят к любому, так сказать, блюду.
- Неужто опять вернули кринолины? Но ведь это же прошлый век! – хмыкнула недовольная Соня, всматриваясь в дам, её возмущение можно было списать на капризы молодой модницы, которая каждый божий день меняет гардероб под новое веяние. Именно такие дамочки, помнится, как только в начале века отменили корсет вовсе, являлись на приёмы даже к самому императору в полупрозрачных кисейных платьях, ниспадающих наподобие римской тоги, обмоченных к тому же водой, хотя уж куда ещё больше своими телесами зиять. Срамотища, как шептала Соне её подруга, ныне переехавшая в Петербург и читавшая о моде и её истории всё и вся.
- Надеюсь, что вы правы, - хмуро усмехнулась Соня, хотя и слабо верила, что может обгонять своими туалетами большинство парижанок.
От очередных не самых приятных мыслей девушку оторвал Анри, решив взять на себя первенство радушного хозяина или пригласившей нежданную гостью стороны. Парень, с весёлым нравом и подвешенным языком, забавил княжну рассказами о местности, в то время как его тихий брат мимоходом добавлял что-то примечательно-достоверное. Соня почувствовала себя уютнее и свободнее, а общество стало казаться всё более приятным. Оболенская с живым интересом слушала Бертранов, задавая десятки вопросов, смеясь и разглядывая всё вокруг с подлинным восхищением, её глаза сверкали любопытством и завороженностью, а ведь это ещё даже не Лувр и Версаль. Девушка заметно оживилась и совсем забыла о подранной коленке. Правда беззаботное настроение Анри Анриича вдруг потускло за раздражением на прохожего вояку, который, понуро шагая вдоль улицы небрежно задел Бертрана и не изволил извиниться. Софья обернулась и тоже нахмурилась, подумав про себя, что лицо кажется ей чем-то знакомым, хотя вспомнить наверняка точно бы не удалось. Оболенская лишь хмыкнула про себя и продолжила дальше слушать братьев. Старший же через некоторое время, заметив кого-то вдалеке, оставил гостью с Пьером, воодушевлённо направляясь к парку с шуршащей густой кроной ещё зелёных деревьев. Младший Бертран продолжил дело брата, но как-то более сухо, а сама Соня вместо того, чтобы разглядывать потрясающий изяществом готики собор, косо посматривала в сторону парка.
- Уже значительно меньше, Пьер, спасибо. Рядом с вами я и вовсе забыла о нём. - Она приятно и благодарно улыбнулась, хотя было видно, что отсутствие старшего Бертрана ей досаждает.
Анри нагнал их довольно скоро и настроение его заметно улучшилось, подтверждая мысли Софьи, а дальнейший диалог братьев только поставил на этом точку. Наверное, любая барышня где-то в глубине души, даже не имея на то совершеннейшее никакого права, тайком оскорбится тому, что знакомый или незнакомый кавалер при ней ухлёстывает за кем-то ещё, такова уж женская природа.
- Я вам точно не помешаю? – решила сызнова осведомиться Софи, вскинув бровь, в её голосе сквозила то ли обида, то ли укор, который та постаралась скрыть за отведённым в сторону взглядом и небрежной улыбкой, которая выглядела довольно гордо и строго. В отличие от великосветских барышень, искусству лукавства салонных дам княжна ещё не научилась.
В ответ на улыбку Софи Пьер тоже улыбнулся, но как-то виновато. Ему было стыдно за брата, который так опрометчиво сбежал от них и, главное, бросил Пьера одного с этой странной барышней. Несмотря на то, что никаких признаков агрессии иностранка не проявляла, Пьер немного опасался ее. Она как будто с луны упала. Императоры, генералы, адъютанты, кринолины "опять" - откуда она всё это взяла?..
С возвращением брата стало спокойнее. Пьера вполне устраивало то, что дамочкой занимался, в основном, Анри, а ему самому можно почти ни о чем не беспокоиться, лишь наблюдать, а заодно и вернуться к изучению местного социума.
Анри тем временем получил очередную дозу осуждения, на этот раз от милой иностранки. Пусть она не высказывала этого явно и открыто, укор в ее голосе сложно было не заметить.
- Точно-точно, мадемуазель Софи. Простите мне мою отлучку, я просто увидел... приятеля, и не мог не поздороваться.
Пьер предательски усмехнулся и получил незаметный толчок в плечо.
- К тому же, вы доставите неудобство только в том случае, если покинете нас в таком состоянии. Мы просто обязаны о вас позаботиться. Как говорится, мы спасли - нам и отвечать.
При этих словах братья дружно и задорно усмехнулись, видимо, вспомнив старый забавный случай. В этот момент мимо пронеслась стайка гаменов, чуть не сбив молодых людей с ног.
- Мне кажется, или их с каждым годом всё больше и больше? - задумчиво спросил Анри, после чего завязалась долгая дискуссия о нищете в городе и разрухе революции.
- ...После Бастилии стало еще хуже. Бедняги без родителей остались и помчались попрошайничать на улицах, - вздохнул Пьер.
- Мне кажется, это и раньше было. Париж без гаменов - не Париж.
- Эх, столица. Вот у нас такого нет.
- Да есть... Просто меньше, - Анри печально вздохнул и вновь вернул свое внимание к иностранке, которая, как ему показалось, цепче схватилась за его руку. Еще бы - столько шагать с побитой коленкой.
- Не беспокойтесь, мадемуазель, уже почти пришли. Немного осталось, - заверил Анри девушку и даже успокаивающе погладил ее ладонь. Действительно, уже через несколько минут дом оказался в поле зрения.
- А вот и наш милый домик.
Анри показал на "домик", который на деле был небольшим, но основательным двухэтажным особняком постройки примерно начала восемнадцатого века. В центре города дома были наставлены чуть ли не друг на друга, а вот на окраине можно было развернуться пошире, так что у особняка оказался даже неплохой двор с садом. Небольшая территория особняка была огорожена чугунной оградой. В общем, скромно, но со вкусом. По соседству были расположены похожие особнячки, образуя между собой улицу.
- На самом деле, это поместье бабули, - рассказывал Анри, пропуская даму через открытые ворота, - однако нынче она предпочла остаться в Шатору, мол, там безопаснее. Хотя я не вижу здесь никакой угрозы. До окраинам восставшим парижанам дела нет - они все в центре. Тем не менее, нам посчастливилось побыть пока что полноправными хозяевами этой скромной обители.
Молодые люди прошли по импровизированной аллее к центральному входу в здание. Двор был настолько скромен, что их путь занял от силы минуту.
Наконец, все вместе они вошли в дом. Их встретила девушка в скромном, но изящном платье с повязанным на него передничком. Ее темные волосы были убраны в скромную прическу, и сама она была довольно миловидной, за исключением носа с горбинкой, что, впрочем, придавало бы ей определенный шарм, будь она знатного рода. Элегантно присев в приветствии, она вопросительно посмотрела на гостью.
- Жанетт, это мадемуазель Софи Обо... Об... Простите, Софи, не могу выговорить вашу фамилию, помогите мне.
После того, как Софи представилась, Анри продолжил:
- Софи, это Жанетт, камеристка, - Жанетт снова присела в приветствии. - Жанетт, голубушка, будь любезна позвать доктора Мюреля - нашей гостье необходима медицинская помощь. И еще, будь добра, приготовь гостье платье - со своим, как видишь, возникли проблемы, - не совсем ясно, что он имел в виду - пятно на юбке или вид платья в целом. Камеристка послушно кивнула и, невольно поглядев на гостью с любопытством, переходящим в ревность, быстро направилась в комнаты.
- Прошу вас, - Анри провел Софи в боковую комнату, где обнаружился элегантный диванчик. - Присядьте, вы наверняка устали со своей-то раной.
Пьер какое-то время вертелся рядом, не зная, куда себя деть, но вскоре, предупредив брата, куда-то ушел.
- И поторопи Мюреля! - вдогонку брату сказал Анри и присел рядом с Софи. - Что же он так долго, старый дурак...
Доктор появился буквально через минуту. Это был мужчина лет пятидесяти, тощий и жилистый, но довольно бодрый. Его голубые глаза смотрели по-доброму, будто выдавая желание ох обладателя обнять весь мир. В руках у доктора был чемоданчик со всем необходимым. Мужчина поклонился гостье, не сумев скрыть изумление от его вида. Анри представил их друг другу, доктор заботливо улыбнулся девушке. Молодой человек описал ситуацию, в которой они обнаружили Софи. Доктор чуть нахмурился.
- С вашего позволения, я преступлю к осмотру, - произнес Мюрель. - Вам придется выйти, месье Бертран.
- Да, конечно.
Анри вышел. Доктор, по-отечески ласково задавая вопросы в роде "где болит?" и "как сильно болит?", осмотрел ногу девушки, ее побитые ладони, а заодно и голову. Чем-то обработал раны, заверил, что всё в порядке и, настойчиво посоветовав немного посидеть, покинул гостью.
Через минуту он сообщал Анри результаты своего осмотра.
- Раны не опасны, скоро заживут, если не причинять им дополнительного вреда. Однако я обнаружил небольшую шишку у мадемуазель на голове. Возможно, это и стало причиной обморока. Но в целом, я полагаю, девушка очень слаба: накормите, напоите, дайте ей отдохнуть, и всё будет хорошо.
- Понял вас. Спасибо, доктор.
После разговора с Мюрелем Анри вернулся к Софи.
- Я вас провожу в комнату, Жанет поможет вам переодеться. После этого начнем обед, а то вас скоро ветром унесет.
Передав гостью в заботливые, но цепкие руки Жанет, Анри отправился на кухню дать указания повару. Там же обнаружился и Пьер, втихаря жующий кусок хлеба.
[AVA]http://i057.radikal.ru/1508/57/a9aa38109de1.jpg[/AVA]
Соня лишь лукаво улыбнулась на оправдания и заверения Анри, а про себя подумала: «Интересно, давно ли здороваться с приятелями во Франции стало считаться грехом?» Впрочем, нагнетать не хотелось, да и было бы высшей неблагодарностью, а потому княжна вновь заняла место под руку с Бертраном старшим, и компания молодых людей продолжила их импровизированную прогулку к дому. По пути, словно стайка воробушков, на них налетели малолетние голодранцы, Соня посмотрела на детей с искренней жалостью и будь у неё что-то с собой, непременно не поскупилась бы посильным подаянием. Братья принялись толковать о несчастных гаменах и революции, Соня от подобных разговоров только сильнее сбивалась с толку, но молчала, дабы не распалять недоумение молодых людей. И чего у них опять с Бастилией? В политике Софья разбиралась постольку-поскольку. Задатки у неё были, как говорил брат Константин, но самой Софи это казалось не особенно интересным, наверное, хотя бы потому, что их размеренная жизнь в Кощино была далека от бурлящего обсуждениями и событиями жизни мира столице. Бертраны увлеклись новой темой, а Соня заскучала, став более внимательно разглядывать незнакомый город, такой необычный и чарующий, несмотря на беспокойные времена. Анри вернул своё внимание белокурой спутнице, заверив, что осталось совсем немного, коснувшись её ладони как-то естественно, но этот лёгкий жест заставил Соню едва заметно покраснеть.
Вскоре взору открылся старинный двухэтажный особняк, со стройными каменными стенами и шириной меньше, чем в дюжину вытянутых окон, обрамлённый живой зеленью и благоухающими цветами.
- Выглядит весьма уютно, а какой прелестный садик!
Соня с трудом удержалась, чтобы не остановится у каждого цветущего пестротой соцветия, разглядывая лаванду, орхидеи, кусты жасмина и гибискуса в небольшом ухоженном дворике с обстриженными кустами на манер живой изгороди.
- О, можете не успокаивать меня, месье Бертран, опасностей я не боюсь! – ответила девушка, продолжая осматриваться по сторонам, заходя за порог дома. Даже если бы Анри не уточнил, что это дом его бабушки, Соня бы скорее всего предположила нечто подобное, поскольку интерьер особняка отдавал вычурной помпезностью ушедшего столетия с некоторой долей интимности, кокетства и легкости: закруглённые стены с последующим, украшенные шёлковыми обоями с крупным рисунком, резными панелями, позолоченным орнаментом и многочисленными зеркалами, передвижные ширмы и гобелены с китайскими мотивами, повсюду золотые резные рельефные тонкие обрамления, узоры, лепнины, завитки, головки амуров.
В передней их встретила молодая прислужница, одетая на манер эпохи, в которой задремал дом.
- Оболенская, - медленно уточнила Соня, когда Бертран представлял ей камеристку, - но обойдёмся без лишних формальностей. Ярославская тётушка Софьи Сергеевны, знатная придворная кокетка, коею считали даже чересчур вульгарною, заметила бы, что язык лучше разминать более приятными способами, нежели русскими фамилиями. Отдав распоряжения, Анри пригласил Софи в одну из комнат, увешанную портрётами с красивым мраморным камином и витиеватыми канделябрами, и усадил на изящный мягкий диван канапе с резным изголовьем и изогнутыми ножками и, окликнув Пьера, который поспешил ретироваться в тылы своих комнат, сел рядом. Софья чуть смущённо улыбалась, признаться, она не была бы против, если бы лекарь чуть задержался, что-то необъяснимо тянуло её к Анри, хотя ей не хотелось думать, что она, как и большинство молоденьких неопытных барышень, повелась на очарование столичного сердцееда. Тем не менее месье Мюрель не заставил себя особенно ждать, и, выпроводив Бертрана за дверь, принялся за осмотр девушки. Соне лекарь понравился сразу, его мягкий тёплый взгляд, осторожные заботливые движения и добродушная улыбка непреодолимо располагали. Княжна храбрилась, Мюрель это замечал с умилением, но всё же старался не причинять лишней боли и даже подул на колено, обрабатывая мазью, которая жутко щипала. Софи поблагодарила его и как-то то ли по-русски то ли по-детски душевно обняла на прощание.
На смену лекарю в комнату после некоторого промедления, вновь вошёл Анри, дабы направить гостью привести себя в надлежащий вид. В отличие от месье Мюреля, Жанет Софье не понравилась, что-то было в её взгляде не то, чтобы очень дружелюбное, она говорила сдержанно, улыбалась ровно настолько, насколько этого требовали приличия, но дело своё знала хорошо. Туалеты, которые на выбор разложила камеристка, были совсем непривычными, и Соня долго думала, что и с чем лучше сочетать, пока служанка отмывала её от пыли и грязи. Платья напоминали ей те, что остались от юных лет покойной матушки, в качестве памяти, хранившиеся в одном из чуланов. Досадно было, что не у кого спросить, каким цветам отдаётся предпочтение нынче, потому княжна выбрала неброское нежно голубое с белыми рюшами и бантами. Жанет затянула её в корсет, стягивающий в тиски половину тела, а, шнуруя, будто нарочно, делала движения порой такие резкие, что Софи вздрагивала, но молчала. Волосы, по просьбе княжны, ей тоже переплели под стать нынешним вкусам – зачесали нечто довольно высокое и пышное с шиньонами, цветами и перьями. Закончив, Соня посмотрела в зеркало – ну вылитая расписная кукла или тропическая птичка, но ей это даже нравилось, хотя за кошками по двору в таком не побегаешь, пышная юбка с кринолином напоминала самоварную бабу, дышать было труднее, но зато осанка выпрямилась ещё сильнее, грудь поднялась выше, а талия и без того худая стала и вовсе тонкой осинкой. Жанет была довольна своим творением, как и сама Оболенская, но взгляд камеристки после эстетического созерцания разом потух, и она вновь приняла вид строгой сухой скромности.
Чувствуя себя и душой, и телом значительно лучше, довольная княжна устремилась в столовую, где уже был сервирован стол. Софи медленно спустилась по лестнице, боясь за что-нибудь зацепиться подолом или ей казалось, что Жанет нарочно на него наступит. Нельзя было не ощутить, как новый туалет добавляет изящества походке, отчего Соня чувствовала себя настоящей принцессой.
- Я не сильно заставила себя ждать? – Софи лучезарно улыбнулась, глядя лица оголодавших не меньше её самой братьев. И аристократично протянула им ручку, будто только теперь здороваясь в надлежащим образом и в должном виде.
Естественно, Пьер тут же получил по уху за порчу аппетита перед обедом, а повар был одарен строгим взглядом - мол, зачем позволил? Однако вся немногочисленная прислуга была все-таки старше Анри (Жанет была разве что на пару лет старше), так что он невольно относился к ним не без уважения. Поэтому сильно ругаться с поваром не стал. Повар - Рауль - был итальянских корней, но, как сам уверял, родился и вырос во Франции, так что считался за своего. Полноватый, черноволосый и смугловатый, со стряпней он справлялся отменно. Бабуля в нем души не чаяла. Рауль, к слову, выразил свое удивление тому, что господа предпочли обедать дома, а не в городе, как собирались (Пьер самодовольно хмыкнул), да еще и не одни. Кратко поделившись с поваром сводкой последних событий, Анри чуть ли не силой вытолкал Пьера с кухни, чтоб тот перестал жевать всякую гадость. Выгнанный, но сохранивший гордость, Пьер, дожевывая хлеб, пошел в столовую. Обнаружив отсутствие сервиза, решил поискать Жанет, забыв и даже не знав, чем она сейчас занята. Проходя мимо комнат, случайно увидел через едва приоткрытую дверь обнаженные плечи иностранки, зарделся пуще макового цветка и помчался прочь, едва не споткнувшись о собственные ноги. После этой незаметной ни для кого сцены Пьер пропал в саду, пиная стволы деревьев от злобы на самого себя.
После его ухода из кухни Рауль не захотел отпускать Анри так быстро, да и тот любил порой с ним поболтать.
- Ну и какова девица из себя? - заговорчески подмигнул Рауль.
- Да ничего... Симпатичная. Странная, правда немного, - Анри взял из корзины яблоко и принялся подбрасывать его на ладони, подумывая о том, как бы измельчить его шпагой в один прием.
- Темненькая?
- Нет, светлая. Светлее свежей соломы, - Анри выдал первое сравнение, какое попалось на ум.
- Ну и вы что?
- Да ничего. Мне пока хватает, - молодой человек подмигнул и забросил яблоко обратно в корзину.
- Вы бы, месье Бертран, как-то посдержанее, что ли. Здоровье загубите.
- Спасибо, учтем, - Бертран направился к выходу, но прежде не удержался и спросил: - А пирог будет?
- Будет, месье. Лично принесу - тьма как хочу на гостью посмотреть.
- Замечательно, - широко улыбнувшись, Анри покинул кухню, заметил в окне брата и вышел к нему во двор. Заметив брата, Пьер, естественно, прекратил мучить деревья, но его деятельность от Анри не смогла ускользнуть.
- Зачем сад тиранишь, негодник?
Пьер молчал, упрямо отворачиваясь.
- М-да. Последний раз я такое видел, когда к нам приезжала кузина... О, так ты влюбился, братец!
Пьер в который раз за день зарделся и устремил на брата взгляд, полный возмущения.
- Ничего подобного!
- Влюбился!
- Нет!
- Тили-тили-тесто, Пьер теперь невеста!*
- Очень по-взрослому, - нахмурившись, проворчал младший брат. - И это мой образец для подражания.
- Ладно, умник, иди переоденься, извозился весь, - смягчившись, Анри дружески пихнул Пьера, тот поспешил дать сдачи и так, пихаясь, они и дошли до своих комнат. Анри тоже счел нужным сменить наряд - успел запылиться в городе, да и погода разыгралась, теплее становилось, и даже жарко.
Ухоженные и переодетые, братья спустились вниз. Оставалось дождаться молодую княжну. А вместе с ней и Жанет, которая сможет наконец приступить к сервировке.
Вскоре обе барышни появились на лестнице. Оба Бертрана смотрели на явление завороженно: гостья заметно похорошела, облачившись в местные туалеты, да и Пьер перестал ее стесняться. Встретив гостью восторженным взглядом, Анри поспешил поцеловать протянутую ручку.
- О, ничуть, мы сами только спустились.
Пьер дружелюбно улыбнулся в подтверждение слов брата и тоже поцеловал ручку, правда, гораздо скромнее. В этот момент Анри повернулся к Жанет, намереваясь попросить ее начать сервировку, но встретил ее ледяной ревнивый взгляд. Нахмурился ей в ответ. Ничего, с ней потом разберемся.
- Жанет, подавай, голубушка, обед.
"И не упрямься, как барыня" - добавил Бертран уже мысленно, сердясь на несдержанность прислуги. Не приведи господь она доставила хоть малейшей дискомфорт гостье - век не отработает!
Стол был накрыт довольно быстро. Персон было не так много, стол был скромным, да и Жанет, когда сердилась, всё делала гораздо быстрее.
Анри галантно проводил гостью к месту, предложил ей стул, и только после этого занял свое место. За ним последовал и Пьер. Оба молодых человека поглядывали на Софи с интересом. И это было вызвано не только ее чудесным обновлением, но и до сих пор не выходившей из головы ее историей.
- Мадемуазель Софи, расскажите же вашу историю еще раз, только по порядку, - попросил Анри через некоторое время, нарезая мясо.
[AVA]http://i057.radikal.ru/1508/57/a9aa38109de1.jpg[/AVA]
*здесь должен быть французский аналог присказки.
Теперь Софья уж точно не могла упрекнуть старшего Бертрана в отсутствии манер, он обходительно усадил гостью за стол, и все трое замерли в предвкушении лакомств, которые манили своими насыщенными ароматами. В отличие от российского обычая выносить блюда по очереди, распространившегося с начала века по всей Европе, во Франции все яства выставлялись разом, загромождая весь стол и имея свойство остывать. Судя по всему, бабуля Бертран решила сохранить прежний обычай, но было странно что с этим неудобным консерватизмом согласились её молодые внуки. Соня хотела что-то сказать по этому поводу, но решила, что неучтиво лезть со своим уставом в чужой монастырь. Жанет вовсю суетилась, изображая на лице не больше живости, чем у стула, заставляя Соню ощущать в воздухе какое-то напряжение, исходящее от служанки.
Несмотря на то, что княжна была страсть как голодна, она принялась есть медленно и по-светски ленно, будто могла и вовсе обойтись без какой-либо пищи. Ей говорили, что именно так нужно вести себя в высшем обществе, потому ударить лицом в грязь в самом Париже было никак нельзя. Софи даже подумала, что совсем себя не узнаёт: с одной стороны, сковывать себя вершинами этикетных изысков было в своём роде забавно, но с другой, в Смоленской губернии она была совсем другой, настоящей что ли, а не эдакой салонной мамзелью, однако, перед лицом новых знакомых, особливо иностранцев такого рода, Соня очень боялась показаться деревенской дикаркой.
- Я, право, даже не знаю с чего начать, - Оболенская задумчиво завозила кончиками вилки по густой сливовой подливе с орехами и вздохнула, - мои слова вызывают у людей такое недоумение, что я сбита с толку. Надеюсь, вы поможете мне разобраться.
Девушка отложила приборы и начала эмоционально рассказывать о войне, о своём дорогом брате, сестре Вере и папеньке, чуть приукрашая или, напротив, сгущая краски. О том, как она была готова дать отпор врагам, но они оказались учтивы и обходительны. О Наполеоне и, конечно же, его бравом дивизионном генерале, который так героически спас её от собственных солдат, когда она устроила вылазку за мнимым обозом с ананасами. За рассказами Софья заметно оживилась, забыв о манерности, она двигала по столу бокалы и тарелки, изображая армии, ёрзала на стуле, смеялась, припоминая что-то забавное, например, вечных стычках Бертрана и старухи Марфы, и хмурилась, когда речь шла о чём-то серьёзном, а моменты наибольшей впечатлённости отмечались и обилием ошибок в речи, но не мешали пониманию. К тому же вино, от которого Соня не стала отказываться, хотя и пила его медленными малыми глотками, добавило ещё больше экспрессии её словам, блеска глазам и румянца щекам.
- А потом раздался такой, знаете ли, хлопок, как выстрел. Вы не думайте, я хорошо сижу в седле, но лошадь испугалась, встала на дыбы, и я упала на землю. А очнулась в доме мадам Бланш, её внук нашёл меня в лесу. Но я ума не приложу, как и кто перевёз меня из Кощино в Париж, наверное, я слишком долго была без сознания, - Соня выдохнула, заканчивая свой рассказ в полнейшей растерянности.
- Месье Пьер, - княжна повернулась к младшему Бертрану, который стал держаться заметно увереннее и всё реже отводил взгляд, - я вижу вы умный, начитанный молодой человек и увлекаетесь политикой, не может быть, чтобы вы и слышать о Наполеоне не слышали, тем более здесь, в столице! Весь мир говорит о нём, сравнивая с Александром Македонским!
Свою озадаченность Софи заела виноградинкой с фруктовой тарелки и запила глотком вина.
Анри надеялся, что после того, как гостья немного придет в себя, ее рассказ станет более последовательным. И его надежды исполнились в полной мере. Софи действительно рассказывала интересно, захватывающе, эмоционально и крайне детально, однако ни черта непонятно. То есть последовательность действий и событий она передала предельно ясно, и каждое ее предложение понималось идеально, несмотря на некоторые языковые ошибки. Последние были простительны гостье из России, но не оправдывали абсурдность истории. Как Анри уже говорил, так оговориться невозможно. Невозможно же в слове "Людовик" сделать столько ошибок, чтобы оно превратилось в Наполеона!
Тем не менее, братья слушали внимательно и завороженно, время от времени застывая с открытыми ртами над своими тарелками. Порой позволяли себе короткие комментарии, не в силах удерживаться и заражаясь энергетикой девушки. Например:
- Гермес? Какое глупое имя! - Анри, когда впервые услышал кличку любимого коня генерала.
- Похоже на Анри с бабулей, - Пьер, после рассказа о пререканиях генерала и крепостной.
- Столько возни из-за ванны? Вот нелепость! - Анри, когда узнал о пристрастиях некоего Наполеона.
- Пойти на Россию... Это же безумие! - Пьер, каждый раз, как услышит о планах императора.
Своими редкими, но точными комментариями Пьер, похоже, заслужил репутацию умника. Так всегда бывает, когда человек много молчит и редко говорит. И еще смотрит щенячьими умными глазами. Мол, всё понимает, но сказать не может. Точнее, не хочет. Нечего на простых смертных слова тратить. Тем не менее, именно к нему Софи обратилась как к эксперту, отчего Анри принял вид удивленно-оскорбленный, а Пьер самодовольно ухмыльнулся брату, довольный, что наконец хоть в чем-то заслужил первенство. Тем не менее, ухмылка его быстро сошла, ведь он решительно не знал, как объяснить гостье, что весь ее рассказ, мягко говоря, нереален.
- Спасибо за вашу оценку, мадемуазель Софи, но с сожалением вынужден признать, что подобного императора я не знаю. Равно как и короля. У нас же короли. Вот нынче Людовик Шестнадцатый на троне...
- Вряд ли он еще долго продержится, - едко заметил Анри, уткнувшись носом в бокал с вином.
- Тем не менее, пока что на троне именно он, - Пьер глянул на брата с осуждением, но моментально смягчился, вновь посмотрев на Софи. - Вы могли назвать его императором, спутав с системой в вашей стране. У вас же, если не ошибаюсь, нынче императрица Екатерина Вторая.
- Потрясающая женщина, - усмехнулся Анри в бокал.
- Этого отрицать не стану, - мудро кивнул Пьер. - Я слышал, она очень недовольна и даже напугана революцией - как бы этим не заразилась Россия.
- Ерунда, этот медведь скорее разляжется на весь мир, чем заразится подобным.
За своим спором братья вновь отвлеклись от гостьи. У них часто так бывало: как заведут интересную тему для дискуссий, так не остановишь. Тем не менее, Анри смог вовремя это заметить. Он мягко улыбнулся девушке.
- Признаться, я поражен вашей фантазией. И еще больше поражен, что полный мой тезка смог дослужиться до генералов. Однако многие детали мешают нам помочь вам в поисках. Например, то, что большинство из них... не очень существуют. Зато мы теперь знаем, откуда у вас шишка на голове. Похоже, лучше сначала отдохнуть от падения, а уже после продолжать ваши поиски.
Пьер в этот момент печально вздохнул. Он жутко не любил чего-то не понимать.
[AVA]http://i057.radikal.ru/1508/57/a9aa38109de1.jpg[/AVA]
Серебряная вилка звучно ударилась о тарелку, выпав из рук Сони, когда та услышала о Людовике, а после упоминания Екатерины Великой и вовсе словно перестала что-то внимать. Братья продолжали бурное обсуждение текущей политической обстановки, а она пыталась сложить в уме два и два, в общем и целом, картина складывалась: во Франции вовсю революция и монархия вот-вот будет свергнута, в России императрица и нет никакой войны с Наполеоном, но ведь всё это происходило, когда княжны ещё и на свете не было. Бред какой-то.
Анри очень тактично со снисхождением намекнул, что их гостья та ещё выдумщица, к тому же, головой ударенная, и всерьёз её никто воспринимать не собирается. Софи оскорблённо поднялась, с резким раздражением бросая на стол салфетку. То же мне, нашли юродивую! Резко вставать не стоило, от вина в глазах замутилось, и пришлось временно опереться о столешницу.
- Вас так забавляет издеваться надо мной? - её лицо пылало гневом. – Думаете, если я русская и, к тому же, барышня, можно так глупо меня разыгрывать? Или, может, это пари? – княжна переводила возмущенный взгляд с одного брата на другого. Потом подумала о том, что подговорить целый город юноши не могли и села обратно с видом ещё более озадаченным и удручённым происходящими странностями. Она притихла, будто ведя сама с собой безмолвный разговор.
-Постойте, - девушка замерла, -я сейчас задам очень нелепый вопрос, и вы сочтёте меня ненормальной, но, - Соня не решалась произнести, - который нынче год? Внутри вдруг стало волнительно, и даже в уме предположение звучало как нельзя глупо, но иного объяснения в голову не приходило.
Слишком поздно Анри осознал, что его слова могли прозвучать несколько обидно, хотя он совсем этого не хотел. Напротив, он искренне хотел похвалить воображение барышни, но, судя по ее обиде, для нее это не было комплиментом. Она резко поднялась, заставив старшего из братьев вздрогнуть от неожиданности, а младшего... Анри, устремившего на Софи всё свое вниманием и наблюдавшим за братом лишь краем глаза, показалось, что Пьер спрятался под стол, как в лучшие его детские годы, но на самом деле Пьер всего лишь с перепугу уронил вилку и поспешил ее поднять.
Зарядившись раздражением барышни, да и просто повинуясь законам этикета, Анри тоже встал на ноги, глядя на гостью с сердитым недоумением. Пьер тоже поднялся и смотрел непонимающе то на брата, то на иностранку, пытаясь построить для себя хоть какое-то объяснение всему происходящему. Даже Жанет, которая до этого ушла из столовой, чтобы не мешать беседе, заглянула в комнату, заподозрив неладное, но, увидев, что все трое почему-то на ногах, юркнула обратно, оставшись практически незамеченной.
- Я уже говорил вам, мадемуазель, что у нас нет ни цели, ни желания вас обманывать! - сердито произнес Анри звучным голосом. - Ваши обвинения абсолютны беспочвенны. Если я вас обидел - прошу простить.
Молодой человек чуть поклонился, но от этого не стал менее сердитым. Тем не менее, его слова, похоже, немного успокоили девушку, и она снова опустилась на свое место. За ней последовали и братья, хотя Анри, по-видимому, вернулся к столу без прежнего энтузиазма.
После вопроса девушки Бертраны в очередной раз переглянулись.
- Известно какой... - проговорил Пьер. - 1792.
Анри нахмурился и молча вышел из-за стола. Через полминуты вернулся с газетой в руках. Подойдя к гостье, протянул ей газету так, что сразу на глаза попадала первая полоса с датой.
- Извольте. Или скажете, что мы и газеты подделали?..
[AVA]http://i057.radikal.ru/1508/57/a9aa38109de1.jpg[/AVA]
Выходка гостьи явно вывела из себя Анри, который, тем не менее, старался, несмотря на негодование от несправедливости, держать себя в руках. Братья с обескураженностью посмотрели друг на друга и ответ Пьера стал громом среди ясного неба, причём запоздалым грозным раскатом после яркой вспышки молнии первого удивления. Старший Бертран понял, что одних слов будет не достаточно и тут же принёс доказательство, протягивая газету. Глаз сразу зацепился за дату, и оторопевшая Соня как-то невольно схватила Анри за рукав, разглядывая его пристально широко раскрытыми глазами.
- Господь милосердный, - прошептала она едва слышно на русском, припоминая тон, которым юноша воскликнул «Пресвятая Мария!» и как точно так же любил поминать всуе Богородицу генерал, разом припомнился и запах его волос и черты лица молодого брюнета вдруг стали видеться совсем иначе.
- Анри Гасьен Бертран, - тихо произнесла она, будто сделав для себя невероятное открытие, в глазах ещё был легкий скепсис, но он пропадал с каждым мгновением, - это вы и есть. Она приоткрыла губы и прерывисто выдохнула. Право слово, сейчас было бы к месту картинно лишиться чувств, но Софья Сергеевна, хоть и репетировала это с Грунькой, плюхаясь на диван, так и не научилась делать это красиво и естественно. Не отрывая заворожённого взгляда, Софи медленно убрала руку и, поставив локти на стол, уронила голову на ладони.
- Конечно! Разумеется, вы не знаете! – загадочно забормотала Оболенская. Она убрала ладони и посмотрела на братьев с видом испуганной лани, которую застали врасплох. – Вы полагаете, что я сумасшедшая? – Девушка горько усмехнулась. - Резонно. По телу пробежали мурашки, но Соня была не из тех барышень, что впадают в ступор и бессмысленную панику, вдруг всё это показалось ей настолько удивительным, что уголки её губ стали приподниматься в улыбке, а глаза наполнились воодушевлением, предчувствуя из ряда вон выходящее приключение.
- Нет, это невероятно! Просто невероятно! – она вскочила, подходя к братьям и глядя на них, словно на живых приведений, - Если я скажу вам, вы тотчас спровадите меня в жёлтый дом, но…но я не могу смолчать! Да, Францией правит император Наполеон Бонапарт и это такая же истина, как то, что сейчас на престоле Людовик XVI, а Париж объят революцией. Да, месье Анри, вы никакой не граф и не генерал, потому что вы вдвое моложе того Бертрана, которого знаю я. Ибо всё то, о чем я вам говорила произошло, точнее произойдёт в 1812 году! Нет, вы только подумайте! – она вдруг рассмеялась, глядя на свой туалет, - в таком, наверное, ходила матушка, когда была в моём возрасте. Так вот что вы имели в виду, когда говорили о моём платье? После революции корсеты, между прочим, вообще отменят! Не на долго правда.
Соня всё никак не могла до конца осознать произошедшее, но обоснования ей были не особенно нужны. Она осторожно коснулась Анри и Пьера, будто проверяя, вправду ли они настоящие.
- Анри Гасьен Бертран... это вы и есть, - проговорила загадочная барышня, сжимая в руках рукав Анри. Молодой человек не очень понимал, как это связано с датой, но все же остался доволен, что хоть какого-то взаимопонимания они достигли. Он положил газету на край стола, чувствуя себя немного неуютно под изучающим взглядом.
- Естественно. Я сказал об этом в первые минуты нашего знакомства.
Анри с трудом освободил руку из цепких пальцев гостьи. Большей частью помогло то, что она сама ее отпустила. Пока Софи пребывала в раздумьях, он поспешил пройти к своему месту, но садиться не стал. Взял свой бокал и понюхал - не слишком ли крепкое вино. Да нет, ничуть. Пожав плечами в ответ на собственные мысли, отпил немного. Пьер тем временем наблюдал за происходящим, практически не мигая. Когда гостья вскочила, он скорее инстинктивно, чем осознанно, встал на ноги, но взгляд его при этом совсем не поменялся.
Девушка вновь оживилась, и понесся такой поток слов, что братьям оставалось лишь слушать и нервно попивать вино время от времени.
- 1812! Чудеса! - тихо воскликнул Пьер. Анри машинально кивнул, задумчиво наблюдая за девицей.
- Это ведь мне под 40 будет! Как омерзительно, - старший Бертран поежился, непонятно от чего: то ли от вина, то ли представил себя дряхлым стариком. - Всё это очень странно, - произнес он, когда Софи начала их аж щупать.
- Более чем, - проговорил Пьер. Стоит заметить, Анри отнесся к такому "осмотру" гораздо спокойнее, чем Пьер, который занервничал при первом же прикосновении бледных рук. Анри же просто косился на девушку с недоумением. Где-то он слышал простое правило: сумасшедшие никогда не признают себя сумасшедшими. А княжна настолько искренне ошарашена происходящим, что сложно было принять ее за умалишенную. Что же происходит?
- Мадемуазель Софи... - Анри поставил бокал на стол и мягким движением убрал от себя ее руки. - Мне бы хотелось вам поверить, - в этот момент Пьер посмотрел на брата с ужасом: мол, ты серьезно? - но я привык верить только голым фактам. А ваши слова мы сможем проверить только через двадцать лет. Согласитесь, многовато. Доказательства бы не помешали.
- Откуда тогда у нее то платье? - встрял вдруг Пьер, вставая на защиту девушки. - Сейчас такое не шьют нигде, и старым оно быть не может - в прошлом такого точно не шили, да и выглядело оно новым.
- Откуда я знаю, может, в России такое носят, или это вообще белье, - отмахнулся Анри, через мгновение глянув на брата с подозрением. - Погоди, а давно ты разбираешься в моде?
- С тех пор, как ты запер меня с кузинами, - Пьер сложил руки на груди.
- Бедняга. Тем не менее, слов мадемуазель Софи это не доказывает. Из тканей нынче всё что угодно можно сделать.
[AVA]http://i057.radikal.ru/1508/57/a9aa38109de1.jpg[/AVA]
Княжна, затаив дыхание, ожидала реакции братьев, кабы не повели под белы рученьки да к голубчику лекарю, но, слава богу, они, хоть и поглядывали с явным недоверием, не спешили делать резких движений, и это утешало.
- Ничего не омерзительно! – возразила Соня таким тоном, будто оскорбили её близкого родственника или дорогого друга. - Каждому бы в подобном возрасте такую стать и приятную наружность, - хмыкнула княжна и вдруг снова посмотрела на старшего Бертрана с блаженным трепетом. - Как я не поняла сразу! Как могла не узнать! Да, теперь я совершенно точно уверена! Те же глаза, да, определённо, говорят же, что это зеркало души, а душа неизменна. Конечно же, Софи, когда тайком вздыхала ночью о генерале, думала, каким он был в её годы. И вот теперь она видела воочию, только вот никак не могла взять в толк, к какому из них больше тяготеет. Этот располагал молодостью, а тот нравом, и всё же, тот, адъютант Наполеона, был как-то роднее этого самолюбивого Дон Жуана.
Тем временем, несколько отстранившись, Анри заговорил мягко, но требовательно. Княжна лишь беззащитно приоткрыла губы, но тут за неё вступился Пьер. Софья посмотрела на него с глубокой признательностью и благоговением, вызванным как защитой, так и знанием некоторых особенностей туалета, что среди мужчин – особая редкость. Замечания Анри же, напротив, заставили гостью нахмуриться и невольно отступить поближе к младшему брату, занявшему её сторону. Софи кивнула Пьеру, подтверждая его слова, а на возражения старшего Бертрана с трудом не ляпнула что-нибудь о том, что он-то, видимо, в дамском белье разбирается отменно.
- Но как я могу доказать? – проговорила девушка с отчаянием в глазах, - Я-то не могу вам газету предоставить или последний журнал мод.
Она задумчиво сложила руки на груди, досадуя от несправедливости и глупости её положения. Соня повернулась к столу и стала внимательно разглядывать листы, пробегаясь взглядом между строк, подолгу задерживаясь лишь на дате. Вдруг она просияла, шлёпнув газету на стол.
- Я знаю! – Соня улыбалась победоносно и загадочно, будто самолично и сию минуту разгадала план заговорщиков.
- Сегодня девятое августа, так? – она ткнула пальцем в дату на газете. – Мой батюшка всегда приговаривал, когда заводили споры о переворотах, что наше 12 марта всяко слаще французского 10 августа. – Соня взмолилась про себя: только бы с годом не ошибиться, кто там помнит, сейчас оно али через год иль два. С другой стороны, если Бастилию уже взяли, революция идёт не один год, как упоминал кто-то из братьев, а Людовика ещё не казнили…шанс попасть в точку довольно высок. В такие моменты Соне даже казалось, что она умная, хотя Вера всячески настаивала на обратном и посылала сестру вышивать и завивать локоны.
- Анри, вы, кажется, говорили, что Людовик вряд ли продержится долго? Вы даже не представляете, насколько. – Софья Сергеевна нарочно растягивала, томя братьев ожиданием и, наконец, выпалила с должным пафосом, - господа, не далее, как завтра монархия во Франции будет низложена. Помяните мои слова.
Девушка расправила плечи, чувствуя себя теперь хозяйкой положения.
Всякому приятно узнать, что в будущем он будет выглядеть совсем неплохо и, более того, сделает успешную карьеру. Но Анри не спешил радоваться, ведь всё это могло оказаться выдумкой и испариться за одну секунду. И доказательств, действительно, не было никаких, за исключением выдумок Пьера, который своими подозрительными знаниями моды переманил гостью на свою сторону. Анри посмотрел на брата, дружелюбно улыбающегося Софи, сердито и ревниво: он не привык уступать ему ни в чем, разве что в некоторых научных областях, где по праву стоило отдать Пьеру должное. Но в остальном - нет.
Пока братья обменивались сердитыми взглядами, а Пьер при этом едва ни лопался от самодовольства, девушка тоже времени не теряла и думала над тем, где можно найти доказательства. Воспользовавшись паузой в споре Пьер подошел к сердитому брату и проговорил ему тихо:
- Я вспомнил кое-что... Помнишь ту книгу, которую я нашел в старом сундуке?..
- Нашел время рассуждать о книгах! - раздраженно проворчал Анри, наблюдая за Софи.
- Ты не понимаешь, там же...
Но договорить ему не удалось - его заглушил радостный восклик иностранки. Мгновенно среагировав на него, Анри подошел чуть ближе к девушке и приготовился внимательно ее слушать, сложив на груди руки, так что младший брат со своими рассуждениями был благополучно забыт. Пьер, обиженно вздохнув, тоже подошел ближе, надеясь, что еще удастся выкроить время и договорить про свои догадки.
- Неужели завтра закончится революция? Быть того не может, - проговорил Пьер при словах о сравнении 12 марта и 10 августа. Сравнения этого, естественно, никто из них не понял, а спрашивать не стал, разумно полагая, что это относится к россказням из будущего.
- Анри, вы, кажется, говорили, что Людовик вряд ли продержится долго? Вы даже не представляете, насколько, - хитро проговорила княжна. Анри задумчиво нахмурился, с трудом скрывая заинтригованность. Пьер наклонил голову, плохо скрывая интерес.
- Господа, не далее, как завтра монархия во Франции будет низложена. Помяните мои слова.
Братья в изумлении почти одновременно моргнули и не сразу вспомнили о том, что упавшие челюсти следует вернуть в привычное положение. Первым от новости оправился Анри.
- Похоже на правду. Я давал ему максимум месяц. Но чтобы так скоро... Печальные новости, нечего сказать.
- Как же мы без короля-то? - испуганно проговорил Пьер, очнувшись следом.
- Это ты у мадемуазель Софи спроси, ей это известно лучше, чем мне...
В этот момент в столовую грациозно ввалился Рауль, держа в руках поднос, от которого шел пар и приятный аромат.
- А вот и... - весело начал он, но тут же осекся, увидев, что ни один из господ не сидит за столом, а вместо этого все трое стоят и серьезно смотрят друг на друга. - Я не вовремя? - растерянно спросил повар, останавливаясь.
- Ох, нет, Рауль, как раз вовремя, - рассеянно проговорил Анри. - Мадемуазель Софи, это наш повар Рауль, лучший повар из всех мне известных. Рауль, это княжна Софи из России.
Рауль, поставив пирог на стол, бросился целовать ручки гостье.
- Весьма рад. О, чудесная Россия! Мой покойный батюшка некогда учительствовал у одного русского дворянина... Правда, выгнали его оттуда за дело. Однако он отзывался о вашей стране весьма положительно и даже научил паре русских словечек, - повар откашлялся театрально и с сильным акцентом выдал: - Спас'ибо, п'гекрасная женщина, - и тут же снова поцеловал бледные ручки.
- Полно, Рауль, - как-то ревниво произнес Анри, - успеете наговориться. Не смущайте гостью.
- Виноват, - мужчина виновато улыбнулся, и принялся резать пирог. - Что же вы не садитесь, господа?
- Действительно, что мы стоим! - усмехнулся старший Бертран. Делиться с Раулем произошедшей картиной не очень хотелось. Пьер явно был в этом солидарен с братом. - Мадемуазель, присаживайтесь, прошу, - он вновь предложил ей стул. Признаться, как-то спокойнее, когда она сидит на месте.
Тем временем Жанет принесла чай, убрала старую посуду и снова исчезла, ни проронив ни слова. Рауль дорезал пирог и тоже направился к выходу.
- Приятного аппетита, господа.
- Спасибо, Рауль, - хором ответили братья.
- Мадемуазель, - Софи удостоилась отдельного поклона. После этого Рауль заговорщически подмигнул Анри, кивая на девушку за ее спиной, но Бертран на это никак не отреагировал, и повар ушел слегка расстроенный.
После его ухода еще какое-то время была тишина - братья обдумывали услышанное.
- Даже если вы правы, - произнес Анри, - то мы узнаем об этом не ранее, как завтра.
- Лучше, чем через двадцать лет, - заметил Пьер.
- Верное замечание. Но до тех пор... Можете остаться у нас. Вы же, насколько я помню, не успели найти себе ночлега в Париже.
Пьер подавился пирогом и закашлялся. Откашлялся он быстро, но все равно его задело равнодушие брата.
- Угощайтесь, что же вы! - подбодрил старший Бертран, кивая на тарелку Софи. - Не волнуйтесь, не отравлено.
[AVA]http://i057.radikal.ru/1508/57/a9aa38109de1.jpg[/AVA]
Настала очередь Бертранов изумляться. Соня не совсем осознавала, как зловеще звучат со стороны её слова, ведь о кровавом беспощадном чудище Великой Французской революции, грозе святой монархии и вековых устоев, в России уже давно говорили без страха и трепета.
- Я бы не сказала, что она вот так сразу и закончится, всё не так просто, месье Пьер, - начала было Оболенская, с трудом памятуя о том, кто и что там творил до становления Наполеона Первым консулом Франции, но тут в дверях появился темноволосый, чуть крупноватый мужчина с по-холопски бронзовым оттенком кожи, но на вид, весьма харизматичный. Он в приподнятом расположении духа внёс в столовую поднос с ароматным пирогом, настолько свежим, что от него исходил пар, но задор прислужника моментально испарился, и тот застыл озадаченно глядя на стоящую возле стола молодёжь с серьёзными лицами. Анри поспешил представить повара, и он мигом разрядил обстановку, умиляя заморскую госпожу.
- Охотно верю, всё очень вкусно, Рауль! А пирог уже даже пахнет изумительно! – Соня не удержалась от ответных комплиментов, она не была скупа на слова даже для прислуги, и, прикрыв глаза, вдохнула аромат, впрочем, девушка засмущалась и раскраснелась, улыбаясь, от такого рьяного, но не чванливого внимания, причём весьма располагающего открытостью повара. - И как приятно слышать, что хоть кто-то говорит о России столь положительно, а не вспоминает первым делом медведей, - она выразительно глянула на Анри, который, кажется, был то ли был смущён таким поведением слуги, то ли не слишком воодушевлён, а может, просто с нетерпением ждал пирога, а потому поторопил всех занять свои места и продолжить обед как положено. Софи вновь обрела устойчивое положение за помпезным резным стулом с шёлковой обивкой и изогнутыми в форме кабриолей ножками, украшенными рельефными жгутами и гирляндами из листьев. Жанет, походившая на преданную, но своенравную кошку, то появлялась, то исчезала. Она расторопно расправилась с посудой и остатками горячих и холодных закусок и принесла фарфоровый сервиз с пёстрыми буйными орнаментами и рисунками французских пейзажей. Наливая кипяток, Жанет так сжала губы, что казалось, с трудом сдерживает себя, чтобы не плеснуть горячей воды прямо на бледные нежные пальчики молодой княжны. Софья надеялась, что ей кажется, потому как не понимала, чем вызвана такая холодность миловидной камеристки. Соня привыкла к тому, что везде к ней относятся дружелюбно, в поместье барскую дочку любили и слуги, и дворовые и деревенские, она не была с ними заносчива и не оставалась глуха к их скромным просьбам, передавая папеньке. Были и те сельские девки, что пыхали завистью, но княжна с такими втихаря сводила счёты, оттого те держались тише воды, ниже травы.
- Благодарю, - добродушно ответила Соня Раулю, когда тот собрался уходить восвояси и отдельно поклонился хозяйской гостье. Когда стихли шаги и шелест юбки Жанет, воцарилась тишина, которую сопровождали лишь редкие шорохи. Софья хотела рассказать о Жераре, их кощинском поваре, соотечественнике и коллеге Рауля, но было в тишине что-то напряженное, что начинать разговор самой не хотелось. Молчание прервал Анри и Оболенская напряглась, ожидая то, что ей скажут, впрочем, бояться оказалось нечего. Пьер вдруг закашлялся, нарочно или нет, Соня чуть не вскочила.
- Вам постучать по спине? - с готовностью спросила Соня и решительно протянула бокал с водой. Наверное, по этикету нужно было сделать вид, что ничего не произошло и не шевелиться, но Софья Сергеевна так не могла. Пьер совладал с приступом быстро, хотя княжна всё же решила осведомиться.
- Вы в порядке, месье Пьер? - с искренним участием и тёплой заботой спросила Софи и поспешила ответить Анри:
-Буду благодарна, если не стесню вас. Мне и правда негде остановиться, - княжна благодарно улыбнулась, теребя пальчиками краешек салфетки с искусно вышитым золотом вензелем, - Надеюсь, вскоре у вас появится больше причин, - она поправила себя, передразнивая Анри, - голых фактов, чтобы поверить мне, - девушка вздохнула, было видно, что ситуация её знатно удручает. Дабы развеять кручину белокурой княжны, старший Бертран наполнил об угощении.
- Как говорится, яды – орудие женщин и трусов, но вы, как мне кажется, к ним не относитесь, - усмехнулась Соня, - так что… Она с аппетитом зажевала кусочек пирога, ей казалось, что она его не осилит, но таящий во рту и приятно сладкий, он испарялся с тарелки сам собой, Софи только и успевала запивать его чаем. - Ммм…
- А вы когда-нибудь видели са-мо-вар? У нас чай немного другой, с особым вкусом, из смородиновых листьев и на шишках, например. А в самоваре он ещё и долго остаётся горячим, там внутри труба. А снаружи…хм. Как круглое ведро! – Соня сложила салфетку в трубочку и опустила в пустую чашку, тыкая пальцем внутрь нечта, изображающего дымовую трубу, - там дрова, горячо. А ещё можно взять сапог и его на трубу сверху, им растапливать и внутри нагревается. – Наверное, будь рядом Вера, она бы закатила глаза, вот нашла тему для разговора, но Соне почему-то казалось, что иноземцам должно быть интересно, она сама любила, когда рассказывают о чём-то новом, необычном, да и придумать ничего лучше и чтоб к месту ей не удалось, не о погоде же в самом деле? Или о погоде?
- Кхм, да, а погода сегодня восхитительная, - княжна и забыла, что надо вести себя как в обществе и поторопилась исправиться, как будто извиняясь за то, что забылась.
Монархия каждый день не свергается. Естественно, Бертраны были, мягко говоря, пришибленны этой новостью, да и не только ею самой. Во-первых, поражала смелость и уверенность иностранки, предсказывающей такие страсти, а во-вторых, сама мысль о том, что монархии придет конец, сильно била по сознанию. Впрочем, пока что это только домыслы. Доказательств нет. Пока что всё в порядке.
Пьер закашлялся совсем не специально, подавившись при словах брата о том, что гостья может остаться. С перепугу даже пирог не в то горло полез. Слова Софи напугали его еще больше. Он активно закачал головой, еще покашливая: мол, не надо никого ни по чему хлопать. На следующий ее вопрос, уже откашлявшись, но еще краснея от кашля и от передозировки женского внимания, кивнул. Анри даже не повернулся в его сторону, хоть и прекрасно слышал его странную реакцию, поэтому Пьер несколько погрустнел, ковыряясь в тарелке. На самом деле старший Бертран был слишком удивлен непосредственности иностранки, хотя явно этого и не показывал, поэтому кашляющий Пьер его не сильно интересовал. Да и сразу было понятно, что с ним ничего не станется.
Анри сам не знал, чем руководствовался, приняв решение приютить странную гостью. Она ведь действительно была странной - это подтверждал нервный кашель Пьера. Он, конечно, спорить не станет, ведь сейчас на правах хозяина именно Анри. Вот если бабуля узнает, будет страшно. Не говоря уже и родителях. Но они не узнают.
- Ничуть не стесните. Только скрасите наш скромный досуг.
Уловив отсылку в словах о голых фактах, Анри понимающе усмехнулся. Он действительно замечал за собой порой абсурдное стремление искать доказательство всему. Поэтому, пожалуй, и с религией у него не очень заладилось. В этом деле требуется слишком много слепой веры.
- Я же говорил, - улыбнулся Анри, когда Софи с явным удовольствием принялась за угощение. - Рауль - мастер своего дела.
Согревшись чаем, гостья принялась рассказывать о каком-то русском странном инструменте для чая. Анри внимательно слушал, пытаясь представить себе это чудо-устройство. Пьер же понимающе кивал, как будто прекрасно знал, о чем говорит Софи. По крайней мере, Анри полагал, что брат, как и он, ни черта не понял из этого описания.
- Сапог... Безумие, - проворчал Анри.
- Ничего не безумие! - возразил Пьер. - Я читал про такое устройство. Несмотря на странную конструкцию, оно действительно долго сохраняет чай горячим, так что чаепитие может длиться очень долго. Потому-то русские так и любят его и активно используют в быту еще с давних времен. Это уникальное русское изобретение, как я считаю.
- Пресвятая Мария, ты можешь выражаться своим языком, а не зазубренными фразами из книжек? - снова проворчал Анри, сердясь на себя за то, что не слышал о подобном механизме. - И так вижу, что устройство полезное. Меня смутил лишь сапог. Можно же использовать что-то... более чистое, - что именно можно использовать вместо сапога, старший Бертран придумать не смог.
- Так он чистый! И где, скажи, у простого народа найдешь какой-нибудь механизм, не уступающий по гибкости и прочности простому сапогу? - Пьер, явно разбираясь в теме больше брата, звучал с вызовом. Зарождающийся спор братьев невольно прервала Софи своими размышлениями о погоде. Братья, осознав, что опять увлеклись очередным спором, притихли, как будто застуканные за чем-то постыдным.
- Да, действительно, на улице сегодня чудесно, - без энтузиазма согласился Анри, отпивая чаю.
- Погулять бы! - мечтательно произнес Пьер.
- Согласен, но после такого обеда я далеко не уйду... - Анри улыбнулся и чуть потянулся, зажмурившись, как довольный кот. - Да и после заявлений Софи не очень хочется в центр города.
- Тогда можем посидеть в саду, - предложил Пьер, с легкостью поддержавший позицию брата. - В шахматы поиграть. Ты, если помнишь, всё грозишься меня обыграть. Софи, вы умеете играть в шахматы?
[AVA]http://i057.radikal.ru/1508/57/a9aa38109de1.jpg[/AVA]
Было забавно наблюдать за тем, как братья спорят друг с другом. Кажется, стоит им бросить любопытную тему, как кусок свежего мяса натасканным собакам, как они тут же начнут лаяться. Пьер всё больше восхищал Софи, он как будто предугадывал её мысли и уже в который раз защищал слова гостьи почти слов в слово, как и она сказала бы сама, только делал это, разумеется, куда более умно. Ей оставалось только молча кивать самым утвердительнийшем образом. Благо Софи вовремя почувствовала грань между тем, когда спор, в коем принято выявлять истину, способен перерасти в банальную ссору и задирательство, потому смена темы оказалась весьма кстати, хоть и выглядела несколько нелепо. Благо Бертраны унялись. Надолго ли?
Обед подходил к концу и стоило задуматься о дальнейшем времяпрепровождении. Софья на правах гостьи лишь внимала размышлениям братьев, готовая согласиться на любую идею, лишь бы не сидеть горемычным неприкаянным бобылем. Мысль продолжить общение в саду княжну более чем воодушевила, к тому же и свежий воздух, солнышко, и цветочки вокруг, да бабочки. Точно! Соня коварно улыбнулась про себя при мысли о крылатых красавицах. Она даже не сразу поняла, что к ней обратились.
- Ну, как сказать, - Соня смутилась и задумалась, - папенька пытался меня научить, да только я все-то и могу, как съесть фигуры, да гонять голого короля по всей доске, - скромно рассмеялась она. – Ставить мат – целая наука. А какая у вас любимая фигура, окромя всемогущего Ферзя? Я вот люблю рассекать Слоном, а брат мне говорил, что уж лучше Ладья, мол знатно ограничивает другим движение.
Соня испугалась, что распалит очередную дискуссию и решила вставить:
- А у вас в саду есть плетистые розы? Такое роскошество! Я всё мечтаюсь увидеть и обзавестись, я слышала, в Петербурге есть, говорят, в своё время привезли откуда-то из Азии. «Rosa multiflora и что-то там корнея», кажется, - долгое время Софи никак не могла запомнить, но фраза знакомых о том, что это нынче «модно» разом улучшила девичью память.
Тема шахмат, похоже, Пьера приятно занимала. Еще бы, он за доской провел примерно столько же времени, сколько Анри на ветках деревьев, подглядывая за дамочками. Еще не известно, что лучше. Но Анри, действительно, никак не мог обыграть брата, хотя и считал себя вполне логичным и расчетливым. Практики не хватало.
При словах "гонять голого короля" Анри не смог сдержать смешок, чуть не поперхнувшись. Настала очередь Пьера надменно игнорировать брата.
- Как по мне, после ферзя ценнейшая из фигур - это конь. Ходит так хитро, что можно поставить противника в угол, и при этом самому не быть под угрозой, - заявил Пьер.
- Отлично, теперь я знаю, каких фигур надо тебя лишить в первую очередь, - проговорил довольный Анри.
- Да пожалуйста. Я, в отличие от тебя, могу поставить мат и без коней.
- Армия без коня - что девица без платья, - проворчал старший Бертран. От возражений Пьера вновь удержала Софи ловкой (на самом деле, не очень ловкой) сменой темы. На сей раз прозвучал вопрос о плетистой розе. Анри лишь повел бровью - цветы его интересовали еще меньше, чем дамские наряды. И уже тем более он не разглядывал так внимательно бабушкин сад. Мало ли, что ей придет в голову здесь вырастить. Кусты и цветы - бесполезные вещи, потакающие лишь животному стремлению к роскошеству. Пользы от них никакой. Вот деревья - это дело. Крепкие, сильные, и материалом для строительства служат, и от дождя укрывают, и природной преградой могут быть, и точкой обзора... Да. Вот поэтому из всего сада Анри уважал только дуб в глубине двора.
А вот Пьер и здесь оказался подозрительно сведущ.
- Не знаю насчет "корнеи", - заговорил младший Бертран, - но плетистую розу, помнится, бабушка выращивала... Ну да, точно, у ворот же. Мы с вами проходили, вы разве не видели?
- А вот и покажи эти розы нашей гостье. Мы все равно собирались перебираться в сад, - Анри постарался улыбнуться, хотя зазнайство брата его заметно раздражало. - Полагаю, обед на сегодня закончен. Вы идите, а я пока схожу за шахматами.
Анри остался в доме, а Пьер послушно повел Софи в сад, тихо радуясь, что хоть недолго побудет хозяином положения. Идти было недолго: всего-то вышли на улицу из центрального входа, и тут же перед глазами появляются главные ворота, по обе стороны которых приютились пышные кусты с красными пятнами на них, как будто на зеленую ткань кто-то брызнул крови, причем очень искусно. Некоторые ветки куста ползли вверх по ограде, украшая кровавыми цветками и ее.
- Вот и они, - кивнул Пьер. - Да, признаю, заходя в сад с улицы трудно было их заметить...
Пьер дотронулся до одного из цветков, притягивая к себе, чтобы ощутить приятный розовый аромат, походя на какого-то романтичного принца их старых сказок.
- А там, дальше, еще множество цветов посажено, только, к сожалению, всех названий я не упомню. Вот только розы запомнились. Они самые яркие, - Пьер улыбнулся и повел Софи в глубину сада, где, как он и сказал, яркими вспышками по зелени вспыхивали цветы. К тому же, хотелось бы потом спрятаться под дубом, чтобы солнце не припекло. Под этим деревом они часто сидели либо с братом, либо с кузинами, когда они приезжали, либо со всеми вместе. Удобное и уютное местечко.
- Так получается, тот генерал, о котором вы говорили - это наш Анри? Подумать только, - задумчиво проговорил юноша. - Значит, он действительно уйдет в армию после колледжа... Я надеялся, он передумает.
[AVA]http://i057.radikal.ru/1508/57/a9aa38109de1.jpg[/AVA]
За общением Бертранов было любопытно наблюдать со стороны, если только вовремя заслонить от ветра, раздувающего горячие угли их тлеющего соперничества. Пьер брал эрудицией и логикой, а Анри своего рода хитростью и скептической рациональностью. Очередной раз смена темы спасла от перебранки, правда «светские темы» обещались быстро закончится, а желание братьев обменяться колкостями, как сказали бы учёные мужи математики, стремилось к бесконечности.
Соня восторженно заулыбалась, когда выяснилось, что сие чудесное изыскание восточного цветоводства в садах бабули Бертран имеется. Анри, судя по всему, эстетического энтузиазма ботаников-дилетантов не разделял и решился оставить их зачарованно вздыхать над кустами без его участия. Ну и тем лучше, подумала Софи, устремляясь за Пьером на свежий воздух. И вправду, обрамляли ворота пышные кусты с яркими алыми пятнами, будто пёстрыми бантами, нашитыми на изумрудное платье листвы. Княжна так и застыла, переполненная очарованием. Юноша притянул к себе один из цветков, вдыхая аромат, и гостья невольно залюбовалась. Пьер весь излучал нежность, было в нём что-то, а теперь особливо подмечалось, мечтательно-сентиментальное, поэтичное, светлое и тёплое, что, наравне со смелой героической решительностью, привлекает юные девичьи сердца. Софи тоже потянулась к цветку, прикрыв глаза от удовольствия, как бы ей хотелось эссенцию с таким ароматом. Она осторожно касалась огненных лепестков, думая о том, пойдёт ли ей такой цвет, ежели сшить подобное платье и заколоть цветы в высокую причёску. Ах, нет, вульгарно, - подумала княжна, привыкшая к нежным пастельным и лишь изредка чуть более ярким, но сдержанным, вроде горчичного, тонам своих туалетов.
- Могу я попросить один черенок? – скромно поинтересовалась Софья, осознавая, как сильно хочет такую же прелесть, - Я посажу его у себя в усадьбе, он вырастет, будет радовать меня и напоминать мне о вас, - девушка умоляюще улыбнулась, будто ребёнок, выпрашивающий у родителей лошадку или на худой конец, пони.
Младший Бертран, заметивший пристрастие гостьи к цветам, поспешил показать ей и остальные. Софи радостно вздыхала, перебегая от куста к кусту, склонялась, разглядывая и сравнивая ароматы, формы лепестков и листьев, попутно что-то расспрашивая по мелочи, пока Пьер не вернулся к теме удивительной истории княжны Оболенской.
- По всему видно, это его истинное призвание. Вы бы видели, как он корпеет над картами и муштрует строптивых испанцев, - хохотнула она. - Но, знаете, тот Бертран, которого знаю я, несколько иного нрава. Не такой…вредный циничный павлин, - Соня разом покраснела, выражая стыд, - Ой! Нет, не сочтите, что я думаю о вашем брате дурно, просто…не знала, как объяснить разницу. Вот дурёха! Беда Сони была в том, что она любила говорить, что думает, без обиняков, искренне, даже если это нередко выглядело, мягко говоря, не столь тактично, как принято.
- И, месье Пьер, - Софи взглянула ему в глаза с глубочайшей признательностью и расположением, пальцами теребя рюш на нижней части корсета, - спасибо вам…за поддержку. Вы действительно мне верите? Я представляю, как это ужасно нелепо звучит. И правда пугает меня саму… - Соня говорила простодушно, со всей откровенностью, было видно, что она осознаёт своё странное положение и озадачена этим не меньше братьев, а потому наличие понимающего друга ей очень важно.
Пьер с умилением наблюдал за Софи, радостно изучавшей цветы, и невольно заражался ее энтузиазмом. На ее вопрос о черенках он дал решительное согласие, но заметил, что лучше это сделать позже, чтобы с ними ничего не успело случиться за время пребывания девушки здесь. С каждой секундой прогулки в саду Пьер будто раскрывался, смелея под отсутствием надзора старшего брата. По иронии судьбы, как раз о нем, о брате, и зашла речь.
Пьер искренне усмехнулся, услышав про циничного павлина.
- Не извиняйтесь. Я бы не сказал точнее, чем вы, - юноша улыбнулся. - С ним действительно это бывает, особенно, когда рядом женщины. Раньше он не был таким. И благодарю небеса, если, как вы сказали, в дальнейшем перестанет таким быть.
Пьер вздохнул.
- Только ему не говорите про особые успехи в армии. А то зазнается.
Юноша чуть улыбнулся, а глаза его по-детски смеялись. Дальнейшее признание гостьи весьма его растрогало, он даже смутился от такого внимания.
- Я вам верю. Сначала не верил, а потом поверил. В отличие от брата, я заметил неопровержимые доказательства, да и, к тому же, я слышал о подобных случаях, только сомневался, что такое действительно бывает...
Пьер аккуратно дотронулся до ее ладони, желая поддержать, но быстро убрал свою руку, покраснев краями ушей.
- Знайте, я на вашей стороне. А "павлина", - юноша усмехнулся, - вы не слушайте и не воспринимайте столь серьезно. Он на самом деле добрый.
Пройдя в глубину сада, Пьер пригласил барышню присесть в тень под старым дубом, чтобы спрятаться от солнца. Плюхнулся рядом сам. Робко заглянул в глаза иностранке.
- Скажите, мадемуазель Софи. А тот Анри, который из 1812 года... Он что-нибудь рассказывал обо мне?
Когда Пьер вывел Софи во двор, Анри остался в столовой один и тут же отряхнулся - несколько крошек упало на одежду. Однако одному быть ему предстояло недолго. Тут же по-кошачьи тихо и ловко в комнате появилась Жанет, собираясь убрать со стола. На Бертрана она даже не взглянула. Не успела она дойти до стола и вытянуть руку к ближайшей посуде, как Анри властно схватил ее за эту руку и притянул к себе. Та испуганно посмотрела в его сердитые глаза, не успев от неожиданности определиться: злиться ей или смеяться.
- Что ты вытворяешь? - негромко, но страшно проговорил Анри. Камеристка продолжала испуганно смотреть, якобы не понимая, о чем речь, так что Анри вынужден был продолжить, не дожидаясь ответа. - Думаешь, я не вижу, как ты себя ведешь? Если ты из-за своих фантазий причинишь хоть малейший дискомфорт нашей гостье, вылетишь отсюда быстрее пушечного ядра. Поняла?
Жанет без энтузиазма кивнула, обиженно дернув носиком.
- Не смей больше меня позорить.
Резко отпустив ее так, что она чуть не упала, молодой человек решительно вышел из столовой, намереваясь подняться наверх и, как и обещал, взять дорожную шахматную доску. Ее поиски затянулись на чуть большее время, чем он предполагал, так как там, где она должна была быть, он ее не нашел. Вестимо, кто-то переставил. Или Пьер опять всю ночь сидел за доской. Тем не менее, доска всё же нашлась, и даже не в столь далеком месте: всего-то была переложена на другую полку. И рядом мешочек с фигурами.
Взяв доску подмышку и мешочек в руку, старший Бертран, довольный собой, направился вниз, намереваясь выйти в сад. Он прошел мимо столовой так стремительно, что даже не заметил, или не хотел заметить, как Жанет плачет над салфеткой с вышитой на ней буквой "Б".
Оказавшись во дворе, Анри не увидел Пьера с гостьей и разумно предположил, что они уже прошли к тайному уютному местечку. И действительно обнаружил их там, чуть ли не влюбленно глядящими друг другу в глаза. Старший Бертран мысленно фыркнул и покачал головой, наблюдая сию картину. На его взгляд, в ней чего-то не хватало. А именно - его.
- Надеюсь, я вам не слишком помешал, - с некоторым подтекстом, который сразу же уловил Пьер и смутился, шутливо произнес Анри и приземлился рядом с Софи. По другую руку от нее сидел Пьер, глядя на брата с обидой.
- Видимо, все-таки помешал. Ну ничего, Пьер, ты сможешь излить весь свой гнев в битве, - Анри протянул брату свою находку, и тот принялся раскладывать доску на траве и расставлять фигуры. - Мадемуазель Софи, все еще не желаете сразиться с одним из нас?
[AVA]http://i057.radikal.ru/1508/57/a9aa38109de1.jpg[/AVA]
Как мало нынче людей без заносчивости и не пустых на светский манер, с которыми легко, не нужно думать, как тебя поймут и воспримут, даже если ты и так об этом думаешь опосля, потому что поймут непременно именно так, как надобно. Пьер был одним из таких, может ввиду скромности и застенчивости, а может и впрямь было в нём что-то, близкое русскому простодушному нраву, чувственному, интуитивному, полному сакральных чаяний и стойкой необъяснимой веры. Юноша улыбнулся без осуждения к Софье, но и без злорадства над братом.
- Будьте покойны, - белокурая девушка заговорщицки улыбнулась, - месье Анри не получит от меня ни единого повода тешить своё самолюбие, - чуть помедлив, она всё же допустила небольшую оговорку, - ежели только то не будет справедливой заслугой, - она хитро взглянула на младшего Бертрана, - причём нынешней, а не будущей. Говоря о нынешних заслугах братьев, Софи не могла не подчеркнуть пособничество нового знакомца перед лицом своего брата да и здравого смысла в целом, и уже смела считать оного своим сердечным другом. Соня затаила дыхание, хоть и читала ответ в робком трепетном взгляде молодого брюнета.
- Пьер, вы не представляете, как важно мне было это услышать, - Соня так обрадовалась, что упустила обращение «месье» и сжала ладонь Бертрана, которой тот осторожно коснулся её, юноша, правда, оторопел и, тот час убрал руку, - Неужто слышали? Обещайтесь непременно мне о том поведать! – с искренним интересом произнесла княжна.
- Вы так ко всем добры и терпеливы, у вас, верно, чуткое золотое сердце, - Оболенская произнесла это искреннее и тепло, ни в коем случае не желая льстить, дабы сильнее затянуть узлы вербовки.
А сад как будто слушал и перешёптывался, играясь с небольшими перьями причёски и льняными завитками волос гостьи. Соня была не прочь спрятаться под сенью знатного дуба в три обхвата, солнце сегодня было ясное и заметно пекло, бессовестно посягая на исключительную бледность алебастровой кожи юной княжны. Софи очень понравилось уютное местечко и она, немедля и не думая о чистоте своего, а точнее не совсем своего, дневного туалета, устроилась на траве, про себя чертыхаясь и ругая неудобство пышной многослойной юбки с плотной нижней конструкцией, которая жутко мешала и единственным её достоинством была лишь помпезная, почти сказочная, прелесть. Найдя удобное положение, княжна картинно расправила подол платья, будто готовясь позировать для искусного живописца и, довольная, расслабилась, вытянув ножки и не нарочно показывая из-под юбок носочек туфельки и часть лодыжки в расшитом золотыми витиеватыми гирляндами белом чулочке, жалея о том, что нельзя и вовсе запросто босиком, ощущая кожей каждую травинку.
-Я боюсь разочаровать ваши ожидания, месье Пьер, но, увы. Ведь я, признаться, почти ничего не знаю о генерале. Он, в сущности, враг мне, да и пробыли они с императором у нас не бог весть сколько, не очень-то им было до душевных разговоров за чаем, сами понимаете, - Соня вспомнила, как хмурился адъютант при напоминании о родных краях, она виновато улыбнулась, но тут же поспешила подбодрить младшего Бертрана, - я просто уверена, что вас ждёт не менее блестящее будущее! Правда! И для этого мне не нужно знать что-то наперёд, мне достаточно просто видеть вас… - это могло звучать слишком по-книжному приторно и обилие перечитанных романов явно способствовало такому образу мысли, но при всём том, Соня была совершенна искренна даже в таких идеалистических юношеских порывах.
Идиллию прервал Анри, который словно подкрался, или Соня так увлеклась, что даже не заметила, как он подошёл. Передав брату доску, Бертран устроился подле княжны, начав разговор недвусмысленными намёками.
- Полно, не выдумывайте, месье Анри, - ответила Соня, чуть покраснев, но не отведя взгляд.
- Мне кажется, лёгкая победа не доставит удовольствия ни вашему уму, ни вашему самолюбию, - усмехнулась Софи, разглядывая поле, - Уж лучше я буду совершенствовать своё мастерство, наблюдая за вами со стороны.
Девушка приподнялась и села на колени, поджав под себя ножки, позволяя удобно поставить доску перед собой. Соня взяла в руки Ферзя и внимательно рассмотрела, эта фигура, как правило в большинстве наборов, была самой красивой и изящной, а порой и с драгоценной инкрустацией. Вернув королеву на положенное ей место, Софи упёрлась вытянутой рукой в траву, чуть сползая на бок, чтобы было удобнее.
- Вы играете просто так? Или на щелбаны? Мой брат говорил, что игра без награды лишена всякого смысла и азарта.
Вы здесь » War & Peace: Witnesses to Glory » Сны и грёзы (AU) » Children of the Revolution. День 1 (1792, август)
