Июль 1812 года
Дождь шел почти неделю, а Владимир обреченно ждал лошадей на станции вторые сутки. Дороги развезло, и надежды на скорое возвращение ямщиков было мало. Владимир плотнее закутался в плащ и вышел на двор. Добро бы был настоящий летний ливень, а то моросил, словно в осеннее ненастье. По грязному от размытой  земли двору бродила пятнистая свинья, обросшая щетиной и довольно худая. Подойдя к забору, она с удовольствием почесала бок о доски и готова была завалиться на отдых, как со стороны заднего двора выбежал босоногий мальчонка с хворостиной в руках.
- Вот я тебе задам, - кинулся он к свинье, а та, взвизгнув от детского пронзительного голоска, метнулась через весь двор, в сторону каретного сарая.
Покинуть станцию было затруднительно еще по той причине, что Владимиру нужно было не в сам Смоленск по тракту, а свернуть в сторону Ельни, иначе можно было хоть попроситься в почтовую карету. Надо сразу было ехать не через Вязьму, а через Малоярославец, Медынь и далее, но теперь поздно сожалеть, что впопыхах выписывал подорожную. Если матушка не передумала, то возвращаться в Москву они будут на своих лошадях.
Послышался звон колокольчика, и Лужин с надеждой посмотрел на дорогу.
-  Барин, барин, совсем вы себя не бережете, - запричитал крепостной Прошка, который не найдя своего барина на станции, тоже вышел во двор.
- Пшел вон, - сквозь зубы процедил Владимир, от всей души желая, чтобы это вернулся ямщик. Нет, то была карета почтовая ведомства. На звук колокольца  выбежали дворовые, раскрыли ворота, впуская лошадей и карету.
- Прохор! Вещи! Срочно, - отрывисто приказал Лужин и решительно направился к вознице. У него было лишь полчаса, максимум час, пока дадут небольшой отдых лошадям, возница и сам напьется горячего чаю, отдаст одни пакеты и заберет другие.
Переговоры были недолгие и стоили Владимиру Савельевичу трех рублей серебром, но зато его багаж занял место в карете среди мешков с письмами и прочим, а сам он получил место рядом с возницей. Прохору, как и другому имуществу Лужина тоже нашлось место.
Смоленск. Уже к вечеру он будет в Смоленске, а там, дай Бог завтра будет и в Уварово. Владимир уже не обращал внимания на дождь, главное, что он был в пути.

Отредактировано Владимир Лужин (2016-11-29 00:14:07)

Алексей Вениаминович Подъяблонский был страстен до лошадей и собак, особенно собак. Доходило до того, что тот сам присутствовал на псарне, когда щенилась та или иная сука, и лично, по нескольку раз в день наведывался посмотреть, как растет приплод. Подросшие щенки тщательно оценивались по экстерьеру, подмечались их способности и умения. Лучших он оставлял в своей своре или они шли, при случае, как дорогой подарок, прочих же дарил друзьям, соседям или продавал.
С лошадьми было сложнее, но и тут Подъяблонский ревностно следил, чтобы его выезд был самым лучшим, для пополнения своих конюшен он сам лично разъезжал по ярмаркам, даже ездил к башкирам, чтобы прямо в табуне выбрать трехлеток. Конюшни в имении Алексея Вениаминовича были одними из лучших в уезде.
Лужин застал Подъяблонского дома, тот принял его в своем кабинете запросто, в полосатом халате китайского шелка и домашних туфлях. На свежевыбритом подбородке виднелся небольшой свежий, но уже успевший подсохнуть порез бритвой.
- Какими судьбами, Владимир Савельевич! – радушно приветствовал Подъяблонский своего гостя.
- Ты же все по столицам карьеру делаешь, - рассмеялся хозяин дома, усаживаясь в кресло и предлагая жестом Владимиру занять соседнее.
- К родителям еду, Алексей Вениаминович, - ответил Лужин, садясь в кресло.
- Все бы хорошо, да вот с почтовыми лошадями заминка вышла, хочу верховую взять, а у кого, как не у тебя, Алексей Вениаминович, - не откладывая в долгий ящик, пояснил Владимир цель своего визита.
- Эх, рад бы помочь, да вот лошадей моих почитай всех в армию забрали, - с грустным выражением лица Подъяблонский развел руками. – Сам понимаешь, долг перед отечеством.
- Понимаю, понимаю, но неужели все так плохо? Я готов купить у тебя под седло лошадь, считай, что продаешь для армии.
- Стал кавалеристом? – Задав вопрос, Алексей встал и, достав из лакового ларца кисет с табаком, положил его на стол.
- Угощайся, трубки ты знаешь, где у меня, выбирай любую, а табак стоит того, чтобы его попробовали.
- Знаешь чем меня соблазнить? Уговорил. – Лужин подошел к стойке, где была целая коллекция трубок, выбрал одну из них и стал набивать табаком.
- Знаю, как не знать старого друга, - рассмеялся Подъяблонский и сам набивая трубку. – За трубкой можно и поговорить, а то вот так с налета, чуть ли не на пороге дела не делаются.
- Чертягу моего сможешь объездить, так подарю его! – С явным удовольствием делая очередную затяжку предложил Подъяблонский.
- И о ком ты? – Тут же заинтересовался Лужин, поняв, что тот говорит об одной из лошадей.
- Ну и скор ты! Вот отобедаешь со мной, так расскажу, - Алексей Вениаминович откинулся на спинку кресла и прикрыл глаза. Он в последние дни скучал, а тут такой заезжий гость, грех не воспользоваться случаем.