— Пост недели Michael Clarke —

Bad joke

День у Майкла Кларка задался с самого утра. Он проснулся без будильника ровно в семь, позавтракал вчерашней пиццей, по радио, когда Майкл добирался в офис на своем новеньком и чистеньком Астон Мартине, играла только годная музыка. Да ему даже лифт не пришлось ждать, как это обычно бывает. Что могло испортить этот прекрасный день? Ничто! За окном солнечно, Чарльз уехал по делам в Мехико, Томас вчера вернулся из Лондона, на восемь вечера забронирован столик в «Element», а завтра разрешали не выходит на рабату. Но это не главное. Как весьма любопытная личность, Майкл провел свое личное расследование (читать: взломал почту) и узнал, что ему подарит руководство. Ооо, когда Кларк это прочитал, он не сдерживал эмоции, он был готов в туже минут забежать в кабинет Чарльза и расцеловать эту рыжеволосую пусечку в обе щеки и плевать что о них подумаю. Личная Звезда Смерти. Майкл все еще не мог поверить этому. Закрывая глаза, он представлял себя ситхом, уничтожающим одну планету за другой. Дни ожидания превратились в пытки, которые напоминали сидение на раскаленной сковороде. Майк не то что дни, он минуты считал. И вот день Икс пришел.
Лифт остановился на последнем этаже, Фостер-тауэр. Майкл поправил галстук (да-да, господа, сегодня скромный программист даже оделся не так как всегда) и неспешно, с поднятой головой направился к своему кабинету, который (минуточку!) располагался сразу возле кабинета главного начальника, бога и просто царя. Вокруг него кипела жизнь: секретари отвечали на звонки, в зале для заседаний что-то обсуждали аукционеры, архитекторы собрались в конференц-зале и рассматривали черчение нового небоскреба, мимо Майка пробежала молоденькая брюнеточка, которую программист раньше здесь не видел, поэтому принял за стажера. На мгновение Кларк остановился возле кабинета Томаса, Уильямс с серьёзным лицом обсуждал что-то из новым главой пиар-отдела, кажется, Ричард его зовут. Кларк помахал другу, Том еле заметно кивнул в ответ. Затем с помощью языка жестов Майкл взялся объяснять Томасу, что ждет его через час у себя. Как говорится: кот с дома, мыши в пляс, в случае сотрудников Foster Organization: Чарльз в командировку, все перевили дух. Что-что, а раздавать пинки и портить настроение – Фостер умеет. Даже Майк несколько раз попадал под раздачу, но не будем о грустном. Сегодня же особенный день, сегодня ровно тридцать лет назад появился Майкл Кларк – гений, звезда АНБ, скромный программист, главный фанат Джорджа Лукаса, гордость Великобритании и просто симпатяшка и скромняшка. Когда-то о нем снимут фильм и напишут книгу, но пока достаточно того, что о его дне рождение помнит Википедия и Чарльз Фосер. Майкл опять вспомнил о Звезде Смерти, и настроение взлетело до небес. Он не зашел, а забежал в свой кабинет с надеждой найти записку, где будут указаны координаты подарка, но вместо этого в записке, что была привязана к воздушным шарикам в стиле «Звездных войн» он прочитал: «Майкл, дама, что сидит за столом возле твоего кабинета – это не клиент или новый менеджер, это твоя помощница. Зовут Вирждиний Уошер, умеет разговаривать и готовить кофе, может отличить ситха от джедая и Таргариена от Старка. Просьба, не довести до истерики. С днем рождением. Чарльз».
В один момент птички перестали петь, солнышко спряталось за тучки, заиграл «Императорский марш», а сам Майкл стал похож на Энакина, когда тот зашел в храм джедаев, чтобы убить младших.
Записка оказалась на столе, а Кларк уставился на рыжеволосою мадаму с таким взглядом, что, казалось вот сейчас стекло треснет от напряжения.

— Цитата недели Charlotte Roxford —

Кто-то мог бы накинуться на реставратора с осуждениями по поводу того, что вроде бы не совсем свободная особа таращится на чужие булки, караваи и прочие хлебобулочные изделия, тогда как в это время один бублик верой и правдой защищает Нью-Йорк от напасти, именуемой организованной преступностью, о принадлежности Шарлиз к которой мистер Холт пока не подозревал. И на это Роксфорд окромя весомого: «Пошли нахер, будут меня ещё морали учить»

— Игрок недели  Klara Pålsson —

— Пост недели Virginia Walsh —

Bad joke

Вирджиния нервничала так, как не нервничала, наверное, никогда. Ни тогда, когда впервые решилась сбежать из-под большого отцовского глаза, ни когда защищала свой первый проект, ни когда проходила этапы собеседований и тестов перед приемом в АНБ, ни когда впервые отправилась на собственное задание. Тогда, каждый раз, она ужасно боялась сплоховать, на чем-то погореть, боялась сторонних факторов и природных катаклизмов, боялась, что ей не хватит сил, знаний, умений, опыта…
Сейчас ее пугала разве что собственная возможная реакция. Все-таки встретиться ей предстояло не с притязательной публикой серьезного научного мероприятия, не с опытными сотрудниками одной из крупнейших американских спецслужб, даже не с матерым убийцей, подобраться к которому через электронный мир не удавалось — с человеком, который прочно ассоциировался у Вирджинии с собственным отцом, с которым все было сложно, и собственным же прошлым, с которым было еще сложнее.
Майкл Кларк, сам того не подозревая (и вряд ли желая), стал для Вирджинии (все еще слишком Уоррен, хотя фамилий и личин она сменила несколько, и с каждой из них срасталась, как если бы действительно прожила всю тщательно продуманную и задокументированную жизнь) символом прошлого, человеком, забравшим у нее отца и подарившим не только свободу, но и цель. Цель — в которой Джин никому, кроме себя не признавалась — стать лучше него; что, признаться, немного сложно, когда этот самый «он» — гений.
А именно гением Майкл Кларк и был. Работал он в АНБ не за красивые глаза, работал там не один год и должен был научиться многому, поэтому отчасти Вирджиния волновалась, что он может что-то заподозрить, может ее раскрыть, и тогда операция пойдет коту под хвост, а вместе с ней и еще что-то не менее важное. Это опасение было привычным и понятным, оно наоборот помогало соблюдать осторожность то сложное первое время, когда новая личина была еще всего лишь личиной, а не второй кожей, к тому же серьезным его назвать было никак нельзя: в сфере информационных технологий Майкл Кларк, конечно, был гением, но в опыте и талантах полевой работы Вирджиния его явно превосходила.
Но все равно беспокоилась.
Поэтому Вирджиния была сегодня во всеоружии. Идеально выглаженное черное платье, идеально уложенные в высокий хвост волосы, идеальный самоконтроль.
Который тут же пошатнулся, стоило девушке из, вероятно, персонала на побегушках, завести Уолш (Уолш, Уолш, теперь она Уолш) в приемную мистера Кларка. В приемной было... Празднично. Нет, конечно, Джин прекрасно знала, что у Кларка сегодня Лено рождения, и ожидала, что это, возможно, отразится как-то на его рабочем месте -- подарки, к примеру, может быть, букет каких-нибудь солидных мужских цветов. Но встретившая Вирджинию атмосфера наминала скорее детский сад в период утренника, чем кабинет серьезного специалиста в серьезном бизнес-центре. Шары висели тут и там, прилипая к потолку, обычные и с надписями, в форме голов персонажей (все, почему-то, изображали персонажей Звездных Войн), иногда к веревочкам были прицеплены яркие ленты или записки; вернее, записка была одна, на ней было что-то написано, но подходить и читать под взглядом подай-принеси, все еще не вернувшейся на свое рабочее место, было не очень хорошей идеей, поэтому Вирджиния подавила любопытство и благопристойно опустилась в удобное офисное кресло, поблагодарила вежливо сопроводившую ее ассистентку и принялась ждать.
Ждать было почти невыносимо. Не настолько, конечно, чтобы беситься и предаваться унынию, но тщательно осматривать кабинет (насколько вообще это было реально сделать в сидячем положении) мешали вездесущие шары. Впрочем, кое-какие выводы Вирджиния сделать смогла -- и как они не совпадали с тем, что она успела для себя "определить"!
Но потом вошел Он -- и все стало на свои места.
Вернее, даже не вошел; Майкл Карк влетел в кабинет с горящими глазами ребенка в рождественское утро, замер, пораженный открывшемуся его глазам великолепно, метнулся к записке в ожидании не иначе как карты Самого-Главного-Сокровища, но нашел там, вероятно, что-то совсем другое, потому что счастливое предвкушение на его лице постепенно сходило на нет, сменяясь разочарованием.
Точно так же разочарование сменяло в мыслях Вирджинии нервное ожидание -- вернее, ожидания, которые она возлагала на Майкла Кларка, которого представляла кем-то совершенно особенным. Он и был особенным, кажется, но совсем не в той мере и не той плоскости -- и это его едва ли не сыном считал отец, на него разве что не молился?
Не может быть. Это какой-то обман, какая-то игра. Игра Майкла Кларка, которому после всех его проделок надо быть очень осторожным: в слишком уж большие игры он ввязался, слишком уж серьезным инстанциям перешел дорогу.
Поэтому Вирджиния приказала себе не расслабляться и воспринимать поведение Кларка как изощренное притворство. Встала, нацепила на лицо максимально вежливую улыбу.
-- Здравствуйте, мистер Кларк, — произнесла она безукоризненно-безупречно, гадая, что же вычитал Майкл в записке и как много слов было там о ней, — меня зовут Вирджиния Уолш, меня назначили вашим личным помощником. Надеюсь, что мы сработаемся, — а ты, мистер Кларк, допустишь ошибку, позволяющую упечь тебя за решетку на долгие годы.
Джин не знала, чего хотела больше, чтобы Майкл Кларк оказался таким, каким она его себе представляла, или таким, каким предстал в первые минуты личного знакомства.
Глупой она тогда была, в два-ноль-одиннадцатом, иначе поняла бы, что хуже безалаберного гения может быть только безалаберный гений-фанатик.

— Цитата недели Klara Pålsson —

Молодым людям было комфортно вместе, а главное, что комфортно было ей, они всегда могли найти, о чем поговорить, у них были похожие взгляды на досуг, поэтому, никогда не возникало вопросов или споров, касательно того, как бы провести свое свободное время. А главное он всегда понимал ее и никогда ничего не требовал. Он понимал, что она не может дать ему больше времени, чем выделяет на него сейчас. Он чувствовал ее в мелочах, когда она устала, когда ее нужно поддержать, о чем девушка говорить не готова.

— Игрок недели  Charlotte Roxford —

— Пост и цитата недели John Fields —

значит так было надо...

Джон пытался работать не хуже чем большинство компьютерных программ, написанных художниками двадцать первого века. Просыпался утром в одно и то же время, принимал здоровый завтрак и холодный душ, тщательно отчищал кроссовки от грязи, а потом надевал идеально поглаженную форму и начинал новый день. Работа отнимала значительную его часть, вечера с понедельника по пятницу Филдс проводил в бассейне и тренажерном зале. Выходные? Их нет, если ты работаешь парамедиком. Друзья часто спрашивали, почему не заводит семью, или не найдет девушку для начала, мамам уже достаточно серьезно волнуется, а Джон понимал что кто-нибудь станет лишним и нарушит стабильность, которую он создал.
Джон не был одиноким, поскольку такой термин предусматривает состояние поиска, а его вполне устраивала гармоничная горизонталь кровати. Трудно это назвать изолированностью, скорее желанием избегать людей. Все же Филдсом могли управлять эмоции, а не автоматические импульсы. Тогда он звонил Роберту. Робб, как старший брат и лучший друг в одном флаконе, наверное, считает, что имеет право ковыряться в голове Джона, в его холодильнике, гардеробе и личной жизни. И это совсем не бесит младшего брата. Часто Холт способен дать хороший совет, поддержать, развеселить и вообще, он хороший парень.
"С таким подходом ты никого не найдешь, - сказал как-то Роберт. - Таких просто не бывает. Тебе что-то нравится в первой, что-то во второй, а что-то в третьей. А ее или не существует, или ты ее профукал".
Джон не любит, когда кто-то решает за него, но не согласиться с Робби было сложно.
Джон вполне сформировавшийся личность - успешный, самодостаточный, уверенный в себе, а вот в отношениях - одни проблемы. Его всегда пугала неизвестность. Поэтому ведет себя неуверенно, когда отношения заходят за рамки совместных походов в кино. Однако, это не страх и не обреченность. Филдс не собирается проводить жизнь в одиночестве. Просто висит в "режиме ожидания". Верит, что она существует. Пока не встретил ее, а уже уверен, что любить ее до безумности. Он не знает, в каком уголке Земли она так же думает о нем, не знает, как выглядит, но почему-то уверен, что сразу узнает. Люди так привыкли: жить нереальным и влюбляться в неизвестное.
Среди всех таинственных и неизведанных мистерий человеческий характер, пожалуй, наиболее нестабильная материя. Все черты, от которых избавляешься, укрощаешь или просто меняешь, рано или поздно снова проявляют себя при наличии соответствующего раздражителя. Джон когда-то был романтиком, и его привлекало состояние влюбленности. Жаль, что оно длится недолго, правда, можно менять объект восхищения и снова наполнять себя адреналином, но это не для Филдса. Клара. Эта девушка пробудила бывшего его. По крайней мере, так казалось Джону при быстром анализе собственного поведения.
Джон смотрит на нее и думает: кто она, почему стала именно такой, какие события этому помогли и почему не встретил ее раньше, а если бы встретил, смог ли заинтересовать? Чем она живет и чего ждет, что любит и чего не может терпеть, курит: как часто и зачем? Каковы ее основные принципы и самые заветные мечты, будет ли отвечать на эти вопросы? Ему интересно, планирует ли свои координаты, имеет ли какой-то план или намерения, или хотя бы формулу собственного счастья. С практической стороны, что любит: чай или кофе, долгие ночные разговоры или терпкое молчание, как переживает холодные утро и нужны ли ей его признания.
Он столько хочет знать, но не может спросить.
Клара Полсон - идол, она далеко, а отношения - в мечтах.
"Это только в сказках все прекрасно, - сказал как-то его коллега, - а на практике все рушиться, когда дело доходит до платы за аренду квартиры".
Джон решил отбросить эмоции, что накатывались на него, словно волны из океана. Включил здоровый смысл и отверг все "если". Он просто врач низшего ранга, она, благодаря несчастному случаю, его пациент. На этом и стоит закончить.
- У нас есть неплохой психолог, если хотите, можете с ней пообщаться.
Вряд ли Кларе не хватит денег на приватного психотерапевта с дипломом об окончание Гарварда, но Филдсу показалось неправильно просто кивнуть или пробормотать что-то о «ну держись ты там». Она молодец, что желает начать бороться со своим страхом и как медик, он должен ее поддержать.
В кафе было так же людно, как и в приемной. Казалось бы, жара, воскресение – идеальный момент, чтобы сидеть дома под кондиционером, но нет, жители Нью-Йорка предпочитают жаловаться на климат, попивая кофе в общественных местах.
Среди посетителей Филдс заметил несколько коллег, он им кивнул, они кивнули в ответ. Джек, наверное, хотел подойти, чтобы «стрельнуть» сигарету, но заметил, что парамедик не один.
«Отлично, очередная доза сплетней», - подумал Джон, когда отодвигал стул, чтобы Клара могла присесть. Не то, что его волнует, что там говорят за спиной, просто неприятно. Он из тех, кто предпочитает говорить все, что думает, смотря при этом в глаза собеседника.
- Так о чем вы хотели поговорить?

Джон смотрит на нее и думает: кто она, почему стала именно такой, какие события этому помогли и почему не встретил ее раньше, а если бы встретил, смог ли заинтересовать? Чем она живет и чего ждет, что любит и чего не может терпеть, курит: как часто и зачем? Каковы ее основные принципы и самые заветные мечты, будет ли отвечать на эти вопросы? Ему интересно, планирует ли свои координаты, имеет ли какой-то план или намерения, или хотя бы формулу собственного счастья. С практической стороны, что любит: чай или кофе, долгие ночные разговоры или терпкое молчание, как переживает холодные утро и нужны ли ей его признания.
Он столько хочет знать, но не может спросить.

— Игрок недели  Charlotte Roxford —

— Пост и цитата недели Alex Dixon —

If I Had A Heart

Говорят, что перед смертью вся жизнь проносится перед глазами. Это ложь. Нихрена у тебя не проносится, никто сверху не дает тебе возможность увидеть, как ты нагрешил за время своих жалких и бессмысленных скачек верхом на планете вокруг Солнца. Просто мозг лихорадочно ищет в пережитом опыте что-то, что поможет спасти твою грёбанную жизнь, а сам ты в это время истекаешь кровью на полу. Мозг молодец, а ты нет, будь как мозг, он хоть что-то делает.
Диксон много раз находился «на грани». От одного только алкогольного отравления бородач мог откинуться раз пятнадцать, если не больше. Один раз был передоз наркоты. Раза три ему пробивали голову, с десяток раз пытались забить до смерти руками-ногами, шесть раз резали ножом (теперь уже семь раз), четыре раза пытались застрелить, несколько раз даже на машине сбивали. А Лексу все похерам, он как Терминатор. Он всегда выкарабкивался, всегда вылезал из любого дерьма. Раны заживали так быстро, будто янки звали Джеймс Хоулетт. И даже сейчас, истекая кровью в добром десятке метров от аптечки, Алекс почему-то даже не мог подумать о том, что вполне может склеить ласты в ближайшие полчаса. Байкеру просто не приходила эта мысль, да и зачем думать о плохом? Апач думал позитивно и рационально. Чувствуя, как из его живота течет кровушка, мужчина думал, как сейчас еще немного наберется сил, а потом доползет до заветного чемоданчика, в котором лежало все необходимое, чтобы остановить кровотечение. Да-да, Лекс не такой идиот, как может показаться, он довольно продуманный человек, который привык «прикрывать тылы». Поэтому, переехав, он сразу же реквизировал (ладно, шутка, подкупил одного медбрата) целую кучу лекарств (в том числе и морфий, который сейчас тоже мог помочь) из больнички, а также хирургический шовный материал (нитки, если говорить простым языком). А что, с таким образом жизни, как у бывшего байкера, стоит иметь такой «джентльменский набор» у себя в квартире.
План Апача оказался под угрозой срыва тогда, когда наш герой начал отключаться от потери крови. «Вот бл*дство», - думает бородач, когда первый раз его голова упала на плитку, заставив сознание отрубиться на пару секунд. Вот это было не так хорошо. Янки попытался проползти еще хоть немного, но силы были буквально на 0. Американец чувствовал себя мотоциклом, у которого почти закончился бензин, а водила все равно пытается выжать из железного коня хоть немного. Сравнение дебильное, но Алексу можно простить, он, все-таки, умирает!
В один момент байкер просто перестал понимать, где глюки, а где реальность - они сплетаются в тугой клубок, который буквально разрывает тебя изнутри. Полуобморочное состояние - это очень мразотная вещь, ведь ты совершенно путаешься во всем, что тебя окружает. Начинаются галлюцинации, тебе кажется какая-то ересь, органы чувств тоже начинают подводить. К примеру, Апачу показалось, что входная дверь хлопнула, и кто-то оказался в его квартире. «Ага, конечно, могу я кому-то понадобиться», - думает янки, лежа на полу и совершенно не шевелясь, где-то в глубине души мужчина надеялся, что сможет восстановиться. «Было бы смешно, реши хозяин квартирой зайти забрать деньги за аренду», - шутит про себя шатен. Он бы ухмыльнулся, да вот сил не хватало даже на это.
А вот то, что было дальше, Алексу совсем не понравилось. Сначала Диксу послышался какой-то шум, будто чья-то речь, причем глюк прошел не сразу, а повторился, причем теперь голос был еще громче. Лекс даже начал раздражаться. Даже сознание не дает спокойно истечь кровью, посылает слуховые галлюцинации. Ну хорошо, что не зрительные, Апачу не хотелось испытать нечто в стиле путешествия Стивена Стрэнджа по вселенной...
И только когда бородач почувствовал на своей коже прикосновений чьих-то рук, унюхал запах чего-то сладкого... и алкогольного, вот тогда мужчина понял, что это, походу, ему не кажется. Американец приоткрыл глаза, узрев перед собой прекрасную деву. О, какие мысли пришли в голову! Неужели есть жизнь после смерти?! Неужели за ним, как за воином, павшим в бою, пришла прекрасная валькирия? О да, это значит, что теперь эта прелестница приведет его в Чертог Одина, где Алекс встретится с великими воинами, с которыми каждый день будет насмерть биться, а потом вместе выпивать и веселиться?! Боже, это же прекраснее, чем жизнь! Однако зрение фокусируется и янки видит перед собой Шарлотту.
— Да жив я, бл*ть, - из последних сил рявкает Дикс, однако его слова звучат все равно тихо и обессилено. Чёрт, Апач ненавидел быть в таком состоянии.
Откровенно говоря, Лотти действительно была сейчас потусторонней сущностью, но не валькирией, а ангелом. Ангелом, который не отправит мужчину в другой мир, а оставит его в этом. Мужчина сплевывает кровь, проводит языком по губам, пытаясь выдавить из себя несколько основных слов, т.к. на остальные могло не хватить сил.
— Под ванной... черный чемоданчик. Нитки, дезинфекция, морфий, - выдает Алекс, понимая, что его глаза закатываются, а разум вновь покидает тело. Но все же из горла вырываются еще три слова, три самых важных слова, - И виски захвати.

Американец приоткрыл глаза, узрев перед собой прекрасную деву. О, какие мысли пришли в голову! Неужели есть жизнь после смерти?! Неужели за ним, как за воином, павшим в бою, пришла прекрасная валькирия? О да, это значит, что теперь эта прелестница приведет его в Чертог Одина, где Алекс встретится с великими воинами, с которыми каждый день будет насмерть биться, а потом вместе выпивать и веселиться?! Боже, это же прекраснее, чем жизнь!

— Игрок недели  Matthew Waters —

— Пост и цитата недели Charlotte Roxford —

If I Had A Heart

На самом деле Шарлотта не ожидала, что Апач там целую тираду вывезет на один простой вопрос. С одной стороны, это было безусловно прекрасно, что у викинга, ошибившегося временными историческими рамками, оставались силы на разговоры, ведь это значит, что не все потеряно и мошенница не просто так, будучи перепачканной в крови, пытается что-то сделать на благо мужчины и, возможно, попутно скостить пару своих грешков перед вселенной. Но с другой стороны, когда руки пускаются в пляс, а на лице дикое сосредоточение, немного прикрывающее рвущиеся из души негодование, истерику и панику, было не очень-то до разговоров. Может, Алекса и веселило внешнее напряжение, большее похожее на страх (да собственно, тот самый страх наружу и полез), но вот самой Шарлиз было нихерашеньки несмешно – у нее почти в буквальном смысле на руках был мужик с приличной дыркой в животе и большой кровопотерей, от которых вполне можно отдать коньки, и это не брать во внимание проблемки, маячившие на горизонте в виде трех покалеченных человек, чьи травмы могут быть несовместимы с жизнь. Какие пустяки, ей богу.
Поэтому даже трогательная забота находящегося на краю жизни и смерти Диксона в отношении Шарлотты, что, по его заверениям, выполняла работу его собственного гулящего ангела-хранителя (какой хозяин, такой и смотритель из высших сил, тут как с собаками), не спасла бывшего байкера от злобного взгляд исподлобья, коим его одарила блондиночка, вроде как успешно пытавшаяся сосредоточиться и перебороть свои страхи и неуверенность. К счастью Апача, морфий начал действовать до того, как Шарлиз не вздумала изображать из себя остервенелую швею. По крайней мере, мужчина так сказал, хотя краем глаза девица заметила, как Диксон сжал кулаки, а под её собственными пальцами напряглась чужая плоть.
- Просто прекрасно, - опустив взгляд к ране и попытавшись поудобнее схватить и соединить кожу, начала Роксфорд, и разве что яд не капал с девичьих уст. Тон, был чуть выше обычного, а в голосе отчетливо звучал издевательский сарказм, граничащий с подступающей истерикой. Но Лотти старалась не расслабляться, не отпуская вожжи самообладания, что давалось тяжковато, будто править экипажем трансильванских лошадей, реагирующих на кодовые слова, а не попытки всадника резко натянуть кожаные ремни. - Я ж, блять, постоянно такими делами одинокими вечерами занимаюсь. Хлебом не корми, дай мужиков позашивать. Кто-то порнуху смотрит, а я ищу раненых, тащу к себе и штопаю, как рваные колготки… А вообще, лучше нам сейчас заткнуться.
Но времени помериться язвительностью и сомнительным чувством юмора у этой парочки будет ещё предостаточно, только если Шарлотта не будет тратить драгоценные минуты на пустую болтовню и сделает всё правильно. С заткнуться в тряпочку всё в принципе было просто, а вот насчет правильности мошенница сомневалась. Уточнять у Алекса не хотелось по двум причинам: во-первых, опять начнет что-то вещать по-своему и она нихрена не поймет, а во-вторых, боги, конечно, отвесили ему множко сил, но у всего есть предел. Поэтому после нескольких мгновений тяжелых размышлений, Шарлиз приходит к выходу, что в данном деле главное, чтоб швы не разошлись и чтоб кровь не хлестала, плюс сделать это всё как можно скорее. Поэтому пусть все боги с медицинским уклоном проклянут одну златокудрую американку за то, что она не в курсе как правильно соединять и сшивать края раны или что не смотрела по кабельному ни одну из многочисленных передач, где из жирных закомплексованных теток с помощью хирургии делали нечто товарного вида, показывая крупным планом работу врачей, что зашивали дырки после закачки силикона и выкачивания сальца, но у Роксфорд было мало времени на рассуждения, и барышня принялась делать все так, как считала нужным, разбавляя свои действия произносимыми шепотом междометиям, среди которых доминировали бранные словечки.
Дело шло не очень споро, ибо Шарлиз пыталась накладывать швы как можно аккуратнее и плотнее друг к другу, а слои эпидермиса оказались неидеальным для этого дела материалом, так что Апачу оставалось лишь терпеть некое подобие щипания и созерцать свой потолок, если от порции морфия не успел словить куда более яркие и интересные картинки.
- Я… Я вроде бы всё, - негромко сказала Шарлотта, делая последний узелок. Щелкнули ножницами, иголка оказалась в мотке ниток, а после все предметы отправились обратно в сумку. Девушка взглянула на швы, боясь, что они могут разойтись от одного взгляда, кое-как промокнула капельки крови, после чего, убрав с пути мужскую руку, завалилась на бок и перевернулась на спину.
Теперь между жертвой стрессовой ситуации и виски лежало бренное тело павшего война, но мошенницу и не тянуло выпить, ей вообще было как-то не до этого. Она чувствовала под собой мятый подол платья, ощущала засохшую кровь на своих ногах, стягивающую кожу, легкий сквозняк по полу, от которого-то, возможно, её вновь била мелкая дрожь. Шарзиз неровно дышит, прерывисто и будто бы через раз, а уголки глаз предательски щиплет. Она закрыла глаза, пытаясь в своем воображении созерцать высокое, не ясное небо Аустерлица, но вышел лишь истерично высокий смешок – антиквар  представила, чтобы сказал мистер Холт, застань он эту сцену воочию. Что ж, детектив сам отказался проверять горизонтальные поверхности и умчался на работу, за что один недовикинг должен сказать ему спасибо.
Роксфорд хотела сказать что-то язвительное, но слова не лезли, и коль так решили боги, девица просто молчала, тяжело дыша.

Я ж, блять, постоянно такими делами одинокими вечерами занимаюсь. Хлебом не корми, дай мужиков позашивать. Кто-то порнуху смотрит, а я ищу раненых, тащу к себе и штопаю, как рваные колготки…

— Игрок недели  Matthew Waters —

— Пост недели Paul Day —

[The confused history] Surprise

В одной руке Пол держал разводной трубный ключ, лет десять тому назад выкрашенный в красный, теперь уже выгоревший и потрескавшийся цвет. В другой недокуренную сигарету, в унисон отравляющую легкие советника плечом к плечу такому же затхлому сторонним вмешательством Мэтту Уотерсу. Они остановились возле швартовой бочки, на нее был намотан сырой от своей основной функции трос, методично поскрипывающий боками из-за качки судна, - здесь удобно становилось пиво и выгодно освещался причал одиноким желтым фонарем над головами преступников. За спинами уже откопавших свой кокаин джентльменов удачи развернулся погрузочно-фасовочный конвеер, которым заправлял Пиппе, размахивая замятым листком бумаги, свернутым в нелепую трубочку. В молчаливом перекуре после работы, Дэй подвел кое-какие расчеты в голове, еще раз обернулся на предприятие у контейнера и махнув рукой на конвой капитана корабля, пригласил бездельников к общему труду.
Не смотря на постоянно переговаривающихся из персонала, грохот ящиков и шарканье лопат, под фонарем оказалось тихо. Пыль спускалась от купола лампы вниз на асфальт, медленно, как и оседавший на альповые вершины кокаин в своем железном гробу. Кузену больше нечего было здесь делать. Грязные дела его не касались, он мог бы сесть в фургон и уехать куда-нибудь в рассвет, чтобы не вешать на себя лишнее обвинение в соучастии, избавиться от ненужной волокиты и свидетельствования убийства, каким бы оно ни было. Не то, чтобы советник слишком беспокоил вопрос соучастия Мэтью - под каким углом он относился к своей деятельности, под тем же и навешивал свободу выбора на рядом курящего родственника. Никто не предлагал ему оставаться и смотреть, как мексиканцы выкручивают ребра морякам, оказавшимся не в том рейсе, никто не гнал его вон с первого ряда. Как представителю элиты картеля, одной из его вершин, Пол не солидно было опекать выбор Уотерса, разжевывать тому вероятности и последствия. Участие мексиканца к Мэтту заканчивалось на предупреждениях и внутренней расстановке приоритетов самим парнем.
- Тебе не обязательно присутствовать, - прояснил советник, прижав носком ботинка выброшенный на причал окурок. Вряд ли кто-нибудь смог бы обвинить организатора в мягкотелости, еще меньше людей в принципе задумывались над тем, как сам Дэй относился к карательной обязанности. Высказанное Уотерсос предложение не было лишено смысла и логики, так было проще и эффективнее, если рассматривать обрисованную проблему сквозь призму устранения бракованных кадров. Четыре трупа в заливе с огнестрельными в груди заставили бы полицию долго и путано ходить по рейке, избавили Пола от головной боли и позволили сосредоточиться на товаре, но по ту сторону причала, куда не заливал искусственный свет, действовали другие арифметические правила.
Серьезной угрозой для Дэя сейчас были сплетни. Пообещать Гонсалесу своевременно реализовать товар, отрезать ему положенный кусок пирога к весне, как-то договориться с нужными людьми в картеле, Пол мог и не слишком беспокоился по этому поводу. Куда сложнее было заткнуть все дыры и щели, чтобы разговоры о том, будто товар теперь с кофейными примесями рассыпан по всему порту не попали в уши конкурентам или покупателям. Репутация советника и всего картеля стояла под угрозой, пока кокаин не будет расфасован и упакован на реализацию, взболтнуть мог кто угодно и кому угодно, а дальше, как по накатанной. От одной шлюхи к постоянному клиенту, через неделю или две на улицах с большим сомнением примут кокаин с примесью портовой пыли. Наказать капитана и его матросов, нескладно закрепивших контейнер, - это полбеды, но задача Пола состояла в том, чтобы заткнуть всех свидетелей без исключения. Четыре глухих выстрела ночью в грузовом порту не играли никакой роли для людей, по эту сторону закона. В отличие от разводного ключа. Дэй вытащил пистолет, оставил его рядом с пивом и, не обращая внимания на кузена, ушел к облизывающему асфальт капитану.
Толстяк на последнем издыхании попятился и откатился назад, когда ботинки советника оказались в луже, в которой капитан пролежал предыдущий час. Кажется, он пытался что-то сказать, может, возразить или спросить, но расквашенная челюсть мешала речевому аппарату функционировать в прежнем нормальном режиме. Для американца стало очевидно, что этот не разъяснит ему, кто отвечал за крепления на контейнере. Разочарование на лице Дэя выразил нечленораздельный вопль поодаль, где спиной к спине дрожали от неизвестности еще трое матросов. Пол дважды обошел их по кругу, раскачивая в руке увесистый ключ, пока в итоге не поднял его на плечо, с размаху задев висок одного из моряков. Хрустящий звук пробитой височно-лобовой доли заглушила истерика соседа, залившего грязное лицо слезами. Прибитый свалился на бок, сотрясаясь болевой судорогой, из глаза его растекалась красная лужа вышибленных мозгов. Дэй присел на корточки рядом с тем, что остался в сознании.
- Эй, сюда смотри, давай объясню, чтобы все было по-честному. Один из вас, членососов, не справился со своей задачей - ненадежно закрепил мой контейнер. Скажи мне кто. - Расстановка точек над "i" не оставит в живых команду, но с криворуким Пол хотел бы побеседовать с пристрастием в порядке исключения.

— Цитата недели Charlotte Roxford —

«Один мой знакомый» - звучало немного смешно, ведь все знают эту знаменитую конструкцию, с которой начинается выклянчивание совета или нечто вроде того, когда человек не хочет быть привязанным к тому, что собирается озвучить. С таким же успехом один советник наркокартеля мог сказать: «Один мой знакомый так любит произведение Джорджа Мартина, что возомнил себя одним из героев, начинает каждое предложение с «Я - истинный король!» и попытался отрезать одному мексиканцу 4 пальца, а другого сжечь. Что мне делать?» - тогда как сам советник был обличен в костюм красной жрицы и недельную щетину. К слову об истинных королях…

— Игрок недели  Robert Holt —