Успех одного отважного человека
всегда побуждает к рвению и мужеству целое поколение!
Бесстрашных людей не существует.
Порой, даже самый отчаянный храбрец способен вздрогнуть от неожиданного удара по плечу или случайной тени мелькнувшей с боку. Обычный инстинкт, что легко побеждает разум в отчаянные моменты, контролировать, который способны либо отчаянные безумцы, коих мы героями называем, либо последние дураки, с распаляющей храбрость мыслью: "мне нечего терять!"
А что было терять Сергею, если уж смотреть на вещи трезво? Карьера военного после раны не слишком уж заладилась, золотая шпага да порванные рейтузы с пятнами крови - вот она, награда. Хороша? Удивительно, но Голицын еще надеялся сыскать славу на этом поприще. Хотя его успехи придворе заставили даже Наталью Петровну посоветовать ему оставить благородное занятие. Все кузены уже давно ходили в генералах, а он засиделся в капитанах, впрочем, подобному было одно оправдание - мужчина никогда не пытался за себя хлопотать и пресекал подобное. Однажды, узнав о письме Бориса главнокомандующему, он не просто рассорился с ним, но и до дуэли чуть дело не дошло. А Дмитрий так и вовсе, отмечал безрассудную храбрость и ветеранское спокойствие, но честно говорил, что тактический талант у Сергея не прорезался. Вот и сейчас, эскадрон кирасиров, в распоряжение которых поступил Голицын, замер в тесных улочках, ожидая прибытие разведчика. Решивший проявить инициативу Сергей попросил командира, что доверял ему без меры - очень зря - обождать развязки. По его доводам, казавшихся логичными, но таковыми не являвшимися, они способны прикрыть отступление арьергарда неожиданной атакой на преследующих французов. А посему целых два эскадрона - изнуренных долгими боями против кавалерии противника - расположились в городе близь основных дорог. Сомкнутые ряды, тихое ржание лошадей и переговоры почти шепотом, казалось, солдаты боялись раскрытия, того что их услышат французы, коих здесь и быть-то не могло. Взгляни на это собрание белоснежных мундиров с черными нагрудниками со стороны, так подумаешь, что взрослые люди с ума сошли и решили в прятки поиграть.
Послышался цокот копыт и молодцеватый кирасир выехал на встречу. Это был молодой свитский офицер, что донес приказание об отступлении, а после вступил в жаркую перепалку касательно "необходимости прикрытия", однако, звучная фамилия и подвиги отца заставили его пойти на "геройство" - это был двадцатичетырехлетний Аркадий Суворов.
- Мушкетеры уже вышли на улицу, но несколько всадников скачут вперед для разведки, - проговорил он быстро, прерывисто выдыхая, как будто запыхавшись, хотя на деле всему виной было волнение. - Нужно атаковать либо сейчас, либо нас раскроют господа!
Времени думать, как и проверять тылы не было, тем более, что со вторым эскадроном было решено при первом же донесении разведчиков. Посему мельком переглянувшись с эскадронным командиром Сергей лишь кивнул, а после протянул один из пистолетов Суворову.
- Ну, Аркаша, готовься слушать ругань от моего кузена, - усмехнулся Голицын, привычно забыв о приличиях и условностях, когда впереди замаячило Дело.
Командир громогласным и торжественным голосом крикнул "сомкнись" и эскадрон, поредевший после многочасовой битвы, двинулся в вечерней темноте рысью по тесной подворотне. Позолоченные шлема с золотыми орлами отражали огниво редких пожаров, когда кавалеристы выехали на широкую улицу. Вереница аккуратно повернула в направлении видневшихся французов и всадник, посланный вперед на разведку, практически уткнулся на людской поток, что уже изготовили пистолеты.
- La cavalerie! - громко крикнул француз, грассируя на гасконский манер и натягивая поводья в отчаянной попытке остановить лошадь.
Голицын услышал хлопок и в нос ударил пороховой дым кто-то рядом выстрелил и француз охнув дернулся и упал на грязную землю. Громогласное "УРА!" послышалось из противоположной подворотни и подобная же вереница всадников с золотыми шлемами вынырнула на улицу, второй кирасирский эскадрон был еще сильнее истерзан боем чем первый, и от ста пятидесяти осталось едва ли больше семидесяти, даже сейчас объединившись в одну не слишком стройную колонну, ныне занимавшую всю широкую улицу, единый отряд не насчитывал и двух ста человек! Однако, темное время суток и громкие крики создавали ощущение, что на мушкетеров двигалась бесчисленная орда. Те же, пятясь, пытались построить каре, но поняв, что уже не успевают совершили дружный залп в кавалеристов. Приятно зажужжали пули и Голицын, думающий уже только о том, как бы ему рубануть, а уж после и погибать можно, выставил вперед пистолет и не тратя времени на прицел ответил выстрелом, и почти сразу услышал подобные же звуки со всех сторон. Кто-то падал, слышалось ржание лошадей, но не было ни желания, ни времени смотреть по сторонам, когда враг стоял так близко. Теперь уже пришел и их черед кричать и под звон кавалеристских сабель, вынимаемых из ножен, мужчины громогласно взревели, подхватывая звучный баритон Сергея, что сам того не ведая уже и выехал вперед командира и закричал вперед его. Рядом показался штандарт, выставленный как пика и уже через миг лошади, натыкаясь на острые штыки, но не в силах остановиться или хотя бы замедлиться, с громким ржанием под стать кричащим всадникам, врезались в нестройный ряд французов. Взмах, другой, угол и мужчина в синем капоте упал, тем не менее рыжий "Брюмин" двигался, вперед и вперед в огромном людском потоке, а хозяин не думая не о чем в пылу битвы лишь отбивался, стараясь при этом резать да бить. Мушкетеры и без того дрогнувшие, бросили ружья и побежали назад в сторону широкой площади, ибо были не в силах отбить неожиданную атаку. План "задержать" оказался перевыполнен и командиры, едва успевая останавливать солдат скомандовали поворачивать назад, им предстояло нагнать отступающий арьергард, но внезапно послышался крик Суворова, казавшийся не к месту:
- Французы!
"Что он кричит-то? И так же видно" - думал Сергей, что из переднего ряда оказался в последних, однако, уже через миг и он понял. Топот, ибо цокотом это назвать уже было нельзя, множества копыт уже принадлежал не его эскадрону, а оказавшемся неведомо каким образом в тылу французам.
- Ворочай к площади! - крикнул командир, и его голос потонул, в не менее громком чем "ура", "vive la France".
Выхода и правда не было, отряд оказался отрезан от отступления, сам себя заманив в ловушку, вариант прорываться, никому в голову не пришел, а вот отступать к площади, куда побежали опрокинутые мушкетеры, казался единственным верным решением.
Галопом, под звук пальбы и крики раненых кирасиры помчались к последней своей надежде, но стоило им пересечь улицу и выехать на проспект, как все воздушные замки оказались непросто разбиты, а, пожалуй, разорваны в клочья. Всюду, куда ни глянь, были французы с уже изготовившимися к стрельбе солдатами.
- Что делать?! - взволновано спросил Суворов, оказавшийся рядом и ни чуть не замедляясь.
Сергей, сжимавший саблю так, что костяшки пальцев побелели и, казалось еще немного, раздавят рукоять, лишь сильнее пришпорил коня, который и без того был весь в кровоточащих порезах.
- Либо стоять, либо умирать! - ответил Голицын устремляясь вперед и уводя за собой на гибель двести душ, которых и подбил на это "славное дело".
Ему казалось он сказал это тихо, но на деле сей возглас был громким криком, очередное "ура", что инициировал Аркадий, на котором даже и кирасы-то не было, слилось с треском ружей, коие ударили со всех сторон по рассыпавшемся по площади всадникам.
Правую руку дернуло, ладонь сама собой выпустила саблю, а через миг сразу несколько сильных толчков в кирасу заставили Сергея зажмуриться. Дикая боль пронзила все тело и он успел лишь почувствовать как "Брюмин", выживший при Аустерлице, падает. Практически опрокинутый назад Голицын - не упавший из седла только из-за зацепившихся в стременах ногах - подался вперед увлекаемый инерцией и падающим конем. Его обмякшее тело рухнуло на что-то мягкое - это был, не успевший отойти, француз.

Дрожащие от слабости веки приоткрылись. Бледный с осунувшемся лицом Сергей, смотрел на запачканный кровью фартук, который был перед ним, он явственно различал женский силуэт и чувствовал мокрую тряпку, что то и дело касалась его лба.
- Авдотья? - произнес ослабевшим и хриплым голосом мужчина, еще не понимая, что происходит вокруг, что произошло, и даже не в силах сказать где он.
Благо, что никто не спрашивал, посему проснувшийся после горячки Голицын наивно полагал, что он дома и хлопочет над ним никто иная как жена. Которая почему-то начала говорить на польском, причем каким-то не своим голосом. Сергей похмурился, не понимая к чему эта шутка, и вгляделся в круглое лицо. Но никакой Авдотьи рядом не было, совершенно незнакомая женщина средних лет с повязанным на лбу платком смотрела на него с обеспокоенным лицом. Голицын не в силах разбирать, что же такое говорит ему незнакомка, попытался прервать её просьбой о воде, но вместо этого закашлялся. Рука, машинально дернувшаяся прикрыть рот, заставила незадачливого больного-пленника выпучить глаза от нахлынувшей боли в плече, фейерверки заплясали по комнате и все вокруг потемнело, однако, Сергей, мозг которого начал приходить в себя, зажмурив глаза мотнул головой. "Я был ранен? Ну да, так и есть, что за глупый вопрос Сережка?" - тихо выдыхая - из-за страха вызвать кашель - обмотанный бинтами офицер указал здоровой рукой на кувшин близ девушки. Повторять, как и говорить, не пришлось, ибо сметливая полячка все мигом поняла. Металлическая кружка, дрожа и расплескивая воду, коснулась его губ.
Жадные глотки огласили тихую комнатку, совершать которые было не слишком приятно, ибо всякий раз с водой приходила и боль, как будто эхом отдававшейся в ребрах.
- Где я? - спросил по русски мужчина.
Дверь со скрипом отворилась.
[AVA]http://i.imgur.com/7lOHegy.gif[/AVA]

Отредактировано Сергей Голицын (2016-11-23 11:19:45)