«Я был когда-то странной, игрушкой безымянной…»
Но нет-нет. Имя у него, конечно, было, но что в нем толку, если и фамилию, и отчество пришлось брать от покойного деда, по сути, ничего кроме этого и не оставившего. Матушка, очевидно, была не слишком разборчива в связях (а, между нами, и не слишком умна), раз умудрилась забеременеть от какого-то заезжего господина и родить ребенка, не состоя в браке. О чем только она думала, интересно? И какое будущее рисовала своему сыну?
Логично, что высший свет им пришлось оставить, и поселились они в небольшой деревушке неподалеку от Петербурга. Образовываться пришлось по большей части самому – благо хоть сельские учителя не из самых последних попались, а матушка все же передала ему почитаемые в обществе знания французского. Учился Михаил, стоит отдать ему должное, легко и споро – но образование, которое могла дать ему безрассудная мать, стоило желать лучшего.
Все переменилось в один миг, точнее – в два. Первый случился, когда они, все же выбравшись в Петербург, чтоб закупить хоть какой-то приличной одежды, ненароком столкнулись на улице с неким важным на вид господином типично европейской наружности – откуда-то в Мише было это затаенное чутье, и того мужчину он сразу из толпы выделил. А тут еще мать, прости ее, Господи, странно побледнела да затряслась, глаза то отводя, то снова на незнакомца устремляя. Долго уговаривал ее сын объяснить, в чем дело. Но свершилось это лишь через год, когда матушку свалила тяжелая болезнь - angine pectorale, как приятно было вычурно называть ее в свете – и стало очевидно, что она не выживет. Тот господин – англичанин, заезжий по делам в Россию – и был его настоящий отец, именно ему они оба обязаны своим нынешним положением. Мать говорила долго, объемно, словно решив исповедаться перед смертью, но основные сведения, почерпнутые Михаилом, были предельно скупы – имя отца и круг, где он обычно бывал.
Похоронив несчастную Надежду Александровну, юноша направился прямиком в Петербург на поиски отца. Бог его вел или Дьявол – неведомо, но до Уильяма фон Баума он добрался и предстал перед его суровые очи со своей правдой, злостью и жаждой «компенсации». Удивительное дело, сколь многое в нем оказалось от отца – меркантильность, желание удовлетворить лишь собственные выгоды и урвать как можно больше… Как тут можно было не умилиться и не испытать прилив родительских чувств? Оказалось – как-то можно было. Зато во внезапно объявившемся наследнике Уильям разглядел человека, способного осуществить и развить задуманное им «дельце» и уже вскоре Михаил занял прочное место подле серого кардинала масонской ложи.
Согласно плану, разработанному фон Баумом, Мише необходимо было втереться в доверие к цесаревичу Константину, которого братство заговорщиков решило сделать новым российским императором и своей марионеткой. Реализовать этот замысел удалось зимой 1810 года, во время охоты, страстным любителем которой являлся брат императора. Выяснив, где будет проходить охотничья тропа, Михаил караулил цесаревича в то время как другие заговорщики гнали волка прямо на приближающихся охотников. Как и ожидалось, Константин скакал впереди всех, и затравленный зверь выскочил прямо перед ним, от ярости и гона сослепу кинувшись на молодого наследника. Тут и вмешался Михаил, появившись словно из ниоткуда и якобы самоотверженно бросаясь между цесаревичем и разъяренным волком и будто из последних сил стреляя последнему прямо в сердце… Отвага скромного юноши, смущенно потупившего глаза и простодушно заявившего, что за цесаревича он жизни не пожалеет, тронула сердце онстантина, и он приблизил его к себе, а уже в скором времени, прельщенный восхищением и неизменной поддержкой Михаила, сделал своим адъютантом. Теперь заговорщики могли развернуться в полную силу – уши Константина были открыты для них. А вскоре дрогнуло и сердце – Михаил, испросив милости Его Высочества, представил ему свою бедную «кузину», которую кормил и обеспечивал по доброте душевной – Ольгу Савицкую, чистую, невинную красавицу с ликом ангела…и подписанным с Дьяволом контрактом, который она уже не могла расторгнуть.
Дополнительно: - На принятый в обществе французский манер Михаила иногда зовут Мишелем, но отец – наедине или в компании посвященных – именует его Майклом.
- С Оленькой Савицкой Одинцов обходится как со своей собственностью, зная, что она слишком зависима от него, чтобы дать отпор. Поцелуи и крамольные прикосновения наедине – лишь часть того, что приходится терпеть девушке: он не устает напоминать ей о ее положении и требует подробного отчета о каждом шаге.
- Вообще испытывает довольно странное отношение к женщинам. Подсознательно наслаждается тем, что они слабее его.
- Единственный человек, который сразу испытал неприятное чувство и недоверие при знакомстве с Михаилом - императрица Елизавета Алексеевна. Назовем это "женской интуицией". Объяснить, однако, она своей антипатии не может и потому лишь с неодобрением смотрит на дружбу цесаревича с Одинцовым.